Котенок. Книга 3
Шрифт:
Мы пересекли коридор, остановились около окон.
— Что там, Крылов? — спросил Полковник.
Он снова взглянул на дверь кабинета литературы.
— Там всё плохо, Михаил Андреевич, — сказал я.
Разжал кулак, показал директору школы лежавшую на моей ладони гильзу.
— Значит, мне не показалось, — сказал Полковник. — Стреляли.
Он взял гильзу, поднёс её к своему лицу, понюхал.
Я кивнул.
— Стреляли.
Галина Николаевна, прижала к губам ладонь, словно сдержала крик. Полковник нахмурился, положил на плечо учительницы руку. Но смотрел он не на жену, а на меня.
— Рассказывай, Крылов, — велел он.
Директор школы зажал гильзу в кулаке.
— Два солдата, — сказал я. — Пограничники. С оружием. Видел
Директор школы повернулся к Снежке.
— Галя, — сказал он. — Иди в младший корпус. Начинайте эвакуацию. Без паники. Первым делом освободи кабинеты, что смотрят окнами на твой класс. К окнам не подходить. Учителям говори: проводим внеочередные учения по пожарной безопасности. Пусть одевают детей. Выводят классы на улицу. И распускают всех по домам. Эвакуация малышей на тебе. Иди.
Учительница кивнула. Она мазнула встревоженным взглядом по моему лицу и по лицу своего мужа. Обошлась без вопросов. Лишь снова судорожно вздохнула. И зашагала к лестнице.
Полковник выждал, пока его супруга дойдёт до лестницы.
Спросил:
— Чего они хотят?
Директор говорил тихо. Он указал на кабинет литературы, откуда доносился шум: стук и грохот, словно там переставляли мебель. Взглянул на наручные часы, будто засёк время.
— Велели мне связаться с властями и с полковником Кравцовым, — передал я. — Полковнику я должен сообщить, что у них в заложниках его дочь. Солдаты говорят: им нужен автобус с закрашенными тёмной краской окнами в салоне. С водителем и с полным баком. Требуют отвезти их в Хельсинки. И посадить в самолёт, летящий до Лондона.
Михаил Андреевич разжал пальцы, посмотрел на гильзу.
— Почему до Лондона? — спросил он. — Не в Америку?
Я пожал плечами.
— Не знаю, Михаил Андреевич. Сказали: в Лондон.
Полковник покачал головой.
— А деньги?
Снежный вертел между пальцами гильзу.
— Про деньги ничего не говорили, — ответил я. — Сказали только о поездке по Финляндии и о самолёте до Лондона.
Полковник кивнул.
— Понял, — сказал он.
Директор школы замолчал. Вновь посмотрел на стену, за которой находились солдаты с оружием.
Я увидел, как он сощурил глаза. Отметил, что Снежный сейчас больше походил на военного, нежели на учителя. Полковник взглянул на меня — я не увидел в его глазах ни растерянности, ни испуга, ни нерешительности.
— Лесонена позови, — распорядился он.
Михаил Андреевич указал в сторону спортзала.
— У Василия Петровича сейчас урок, — сказал он. — Объясни ему, что случилось. С глазу на глаз. Пусть отправит своих учеников по домам… Нет: это потом. Пусть сразу идёт ко мне. Жду его здесь. Поможет с эвакуацией. Я пока освобожу этот этаж. Это срочно. И недолго. Потом уже позвоню, куда следует. Ты всё понял?
Я посмотрел в глаза Полковника. Помотал головой.
Ответил:
— Не могу, Михаил Андреевич. Найдите себе другого помощника.
— Почему? — спросил Снежный.
Он взглянул на меня сверху вниз — строго, по-начальственному.
Я указал на дверь кабинета литературы и сообщил:
— Михаил Андреевич, я возвращаюсь в класс.
Прислушался. Не различил за дверью школьного класса ни звуки голосов, ни тот грохот, который доносился оттуда буквально минуту назад. Я провёл вспотевшими ладонями по ткани свитера на животе. Смочил языком пересохшие губы. Не успокоил разбушевавшееся в груди сердце. Но выровнял дыхание, откашлялся. Чувствовал на спине рассерженный взгляд Полковника. В моей голове ещё звучала гневная отповедь директора школы. И мой ответ на неё, который Михаилу Андреевичу наверняка показался глупым ребячеством: словами начитавшегося приключенческих книг шестнадцатилетнего мальчишки. Пока
«Дебильные солдаты, — мысленно проворчал я. — И дебильные командиры, которые допустили всю эту хренотень. И дебильный Свечин со своими дебильными рассказами…»
Не обернулся: не посмотрел на Полковника — решительно постучал в дверь.
И тут же прокричал:
— Это Котёнок! Я вернулся! Я один! Стою с поднятыми руками! Откройте!
Глава 2
Я снова постучал. И всё же шагнул в сторону: под защиту стены — на случай, если ответом на мою просьбу открыть дверь кабинета литературы станет выстрел из автомата. Сразу не выстрелили. Я уловил тихие звуки голосов. Потом различил шарканье шагов. Услышал щелчки дверного замка. Увидел: дверь приоткрылась — совсем чуть-чуть. Почувствовал запах оружейной смазки. Разглядел через узкую щель широко открытые глаза Лёни Свечина (лицо одноклассника показалось мне бледным, будто обескровленным). Я показал Лёне ладони: медленно и плавно поднял их на уровень своей головы. Заметил дуло автомата, которое смотрело мне в лицо поверх плеча десятиклассника. Почувствовал, как мои ноги словно налились свинцом.
Повторил:
— Это Котёнок. Я вернулся. Я сделал всё, как вы сказали.
Свечин резко подался назад, будто его дёрнули за плечо.
Ствол автомата кивнул в сторону.
Я услышал:
— Входи!
Узнал хрипловатый голос темноволосого солдата. Не оглянулся на всё ещё смотревшего мне в спину Полковника. Переступил порог — увидел чёрный глаз автоматного дула в метре от своего носа.
— Закрой дверь! — скомандовал Чёрный.
Я выполнил его распоряжение: дважды щёлкнул замком. Демонстративно подёргал дверную ручку. И снова повернул голову. Обнаружил, что ствол автомата опустился: теперь он указывал точно на мой пупок. Черноволосый солдат осмотрел меня с ног до головы. Резко оттолкнул от меня Свечина, велел тому вернуться «на место». Взглянул на мои ладони — я прижал локти к рёбрам. Мне почудилось, что к аромату щелочного масла добавился спиртной запашок. Я посмотрел Чёрному в лицо, растянул губы в улыбке. Не шевелился. Потому что видел, как напрягся лежавший на спусковом крючке палец. Заметил, как от густой тёмной брови парня оторвалась капля влаги и полетела к полу — не проследил за её падением: смотрел солдату между глаз.
— Я сделал, как вы сказали. Всё передал.
— И что они ответили? — спросил Чёрный.
Он попятился, чиркнул подошвами по полу; убрал палец с курка, указал стволом автомата на мои колени. Я отвёл взгляд от его лица, взглянул на баррикаду из парт, которую в моё отсутствие выстроили у двери. Столы стояли один на другом (касались друг друга столешницами) — сплошным рядом: от стены до стены, параллельно окну. Я увидел, как Свечин прошёл вдоль этого ряда (по узкому коридору). Заметил, что Лёня свернул лишь в самом конце прохода: у самой стены. Наблюдал за тем, как черноволосый неуклюже, приставными шагами двинул по коридору между стеной и партами. Ствол автомата покачивался: смотрел то на одну мою ногу, то на другую. Я медленно брёл за Чёрным, не опускал руки — удерживал их на уровне лица.
Обнаружил, что проход между баррикадой из парт и дальней от входа в класс стеной узкий: меньше метра в ширину. Первым в него свернул Чёрный. Я двинулся следом за военнослужащим. Краем глаза увидел светловолосого солдата. Тот сидел за учительским столом, сменившим своё расположение. Белый был уже без верхней одежды (бушлат он повесил на спинку стула). Сжимал в руке корку хлеба, двигал челюстями (от чего шевелились и его оттопыренные уши). Я окинул взглядом столешницу учительского стола, где рассмотрел расставленные ровным рядком пять противопехотных гранат Ф-1 (с ввинченными запалами), шапку с кокардой, буханку хлеба, помятую старую флягу, початую пол-литровую бутылку водки («Русская», — прочёл на этикетке) и автомат Калашникова.