Который кот подряд
Шрифт:
Даше было не до бурчаний кота.
– Кто у нас там?
– Насколько я вижу, это гражданин Волков. Допился-таки.
– Чем это он?
– А вот на камешек опрокинулся. Удачно приложился. Так, и паспорт, как у порядочного алкоголика, всегда с собой. Угу. Волков Николай Никитич, одна тысяча девятьсот дремучего года рождения. Что и требовалось доказать.
– А кто вызывал?
– Да девушка какая-то.
– Это я, – пропищала Даша. Голос почему-то не слушался.
– Вы где? – не понял полицейский.
– Я здесь, за забором, мне не выйти.
– Почему?
– Толян,
Скорая приехала и уехала. Полицейские некоторое время ходили вокруг трупа, зачем-то стучали по забору. Потом Даша бегала в дом за табуреткой, за стаканом воды, ещё за одним. Дальше они долго и муторно описывали обстановку вокруг тела и как гражданка Ол'eнева наткнулась на труп. Потом попросили бутерброд.
– Пельмени не подойдут?
К тому времени, когда деда оттащили от забора и погрузили в специальную машину, на улице собралась толпа зевак.
Почти час полицейские просидели в гостях, подъели все пельмени, травили байки и уходить не собирались.
Провожая блюстителей порядка, Даша решилась спросить, что всё-таки произошло с соседом.
– Да что с ним могло случиться? Упал по пьяни неудачно, и всё!
– То есть его не убили?
– Да кому он нужен! Ему сто лет в обед! Убили! Меньше сериалов нужно смотреть, дорогуша! – Полицейский дружески похлопал девушку по плечу.
Полиция уехала, а Даша так и не решалась выйти за калитку: ей мерещился дед Николай. Что он ей хотел сказать? То же, что и всем? Или что-то особенно важное? И так ли это важно? Старик зациклился на столетних дневниковых записях неуравновешенной особы, как обозвал её кот. Теперь дед сам уже ничего не расскажет. Однако если он посвятил дневнику так много времени, возможно, у него самого остались какие-то записи, документы. Может, пробраться в дом деда и поискать сведения, относящиеся к дневнику?
Даша посмотрела на избушку на соседнем участке. Оба окна распахнуты, одинокая штора полощется на ветру.
– Василий, я пойду к деду Николаю, хочешь со мной?
– На тот свет? Благодарствую. Я тебе не попутчик. Ты сначала в магазин сходи.
– В магазин успеется, а к соседу нужно сейчас, пока никто меня не опередил.
– Не понимаю, что ты там забыла?
– Возможно, он вёл дневник.
– Ага. Могу себе представить этот дневник! «Сегодня пасмурно. Давление сто тридцать на семьдесят, в Петербурге дожди, а Петропавловске-Камчатском полночь». Лучше в библиотеку запишись, честное слово.
– Тебе всё шуточки! Дед Николай хотел мне что-то рассказать. Я пойду к нему в дом и посмотрю, может, он что-то оставил для меня.
– Что, к примеру? И как ты собираешься попасть в дом, если он заперт?
– Дверь, скорее всего, закрыта, но можно влезть в окно.
– Куда катится мир? Раньше мужчины лазали в окно к дамам, теперь дамы лезут куда не следует.
– А что, если деда убили из-за дневника?
– Если это так, куда ты лезешь, дурёха? Я бы тебе рассказал, да не помню и половины.
– Что рассказал?
– Всё. Иди уже, есть не даёшь, хоть поспать дай, что ли.
К соседу Даша решила попасть через забор. Калиткой
Перелезать не пришлось, в глубине участка, рядом с высохшим кустом, в заборе не хватало нескольких досок, проход был открыт.
Даша нырнула в проём и тут же обожглась о крапиву, росшую на соседнем участке, угодив из тёплого солнечного дня во мрак и холод.
Унылая картина: запущенный огород, твердокаменные грядки, заросшие лопухами, покосившийся скелет парника и парочка крестов в оборванных рубахах. Деревья замерли, птиц не слышно, необъяснимая и тревожная тишина, словно с уходом хозяина жизнь на этом клочке земли остановилась. Даже занавеска развевается на ветру бесшумно, словно в немом кино.
Однако, кроме Даши, здесь находился кто-то ещё. В доме звякнула посуда, что-то покатилось и голос тихо чертыхнулся. Первым порывом было сбежать, но любопытство победило. Девушка подошла к окну, забралась на завалинку и осторожно заглянула за занавеску. Большая загруженная книгами комната. Книги в шкафах, на столе, на стульях, на полу. В комнате никого. Полусгнившие доски завалинки с трудом удерживали шпионку. Держась за стену, она подкралась к соседнему окну. На кухне тоже никого, и повсюду лежат книги. Внезапно откуда-то из-под стола вынырнул человек, в руках у него была клетчатая тетрадь, девушка отпрянула от окна.
«Что он здесь делает? Он меня видел? Нет, вроде бы не заметил».
Дверь распахнулась, и человек вышел на крыльцо. Даша, боясь быть обнаруженной, плотнее прижалась к стене дома.
«У него есть ключ. Значит, он убил деда и теперь что-то ищет в его доме. А вдруг ему нужен дневник? Дневник у меня, и он об этом знает! Либо я в большой опасности, либо он ищет что-то другое».
Раздался треск, гнилые доски завалинки не выдержали шпионского натиска. Наверняка он услышал. Даша рыбкой нырнула в кусты смородины и некоторое время сидела в укрытии. Но во дворе стояла тишина. Ушёл.
Дверь дома была распахнута. На негнущихся ногах девушка вошла внутрь. Она не успела побывать в гостях у деда Николая, поэтому не знала, изменилось ли что-то после того, как здесь побывал непрошеный гость.
Вокруг стоящего посередине кухни таза разлита вода и видны мокрые следы. Стопки журналов и книг подпирают друг друга, будто раненые бойцы. На столе, застеленном пожелтевшей газетой, валяется засохшая четвертинка хлеба и наполовину ощипанный пучок редиски. На дне трёхлитровой банки, накрытой серой марлей, кунсткамерно плавает чайный гриб.
Странно и жутковато заходить в дом только что убитого человека. По коже пробежал мороз. Будто дух хозяина находился рядом. В том, что дед Николай убит, сомнений у Даши почему-то не было. Нет, здесь она, конечно, ничего не найдёт. Даже пытаться не будет.
Даша внезапно устыдилась своего поступка. Пробралась в чужой дом. Чем она лучше Родиона? Что было в той тетради, которую он унёс?
Василий встречал у порога.
– Я думал, мы тебя потеряли.
– Кто это мы?