Котовский (Книга 1, Человек-легенда)
Шрифт:
Затем Жанна и Стойко Ратков пошли на Пушкинскую, где Жанна временно поселилась у старухи Лейфман. Ратков любил бывать у Жанны. Там была обстановка покоя и отдыха. У хозяйки были три взрослые дочери. На этот раз к старухе Лейфман пришел еще какой-то знакомый. От политики все они были далеки, разговаривали о том о сем и собирались выпить по чашке чая. Меньше всего думали в этот час о смертельной опасности, которая надвигалась.
В квартиру ворвалась целая толпа французских и белогвардейских офицеров. Это были матерые волки. Французский майор Андре Бенуа, полинялый блондин с безумными прыгающими зрачками
Когда контрразведчики пришли арестовывать Жанну и увидели так много людей в квартире, они решили, что захватили целиком всю подпольную организацию Одессы.
– Руки вверх!
При обыске у Жанны нашли только экземпляр газеты "Le Communiste" и больше никаких компрометирующих материалов. Ни оружия, ни денег, как они ожидали, не оказалось.
Связали всем руки, в том числе и старухе-хозяйке, и ее дочерям всем, кого застали, вывели их на улицу, где ждал крытый грузовик. Грузовик тронулся, загрохотал по мостовой и вскоре въехал во двор дома номер семь на Екатерининской площади - здания французской разведки. Ворота захлопнулись. На площади высилась на каменном пьедестале русская императрица. Площадь была живописна. Дом номер семь, с большими окнами, с парадным крыльцом, был импозантен. Трудно было даже представить, что в его подвалах вершатся такие черные дела!
В помещении, куда втолкнули Жанну, была она одна. Куда же девали остальных? И вдруг она услышала громкий голос Елина... Значит, схватили и его?!
Допрос вел полковник-француз, начальник контрразведки, пожилой и изящный. Тут же присутствовали и белогвардейцы. В роли переводчицы выступала субтильная блондинка. Жак Елин узнал в ней супругу консула Энно: однажды ему показали ее, когда она совершала прогулку.
Но теперь он ближе познакомился с этой особой. Убедившись, что Елин ничего не выболтает и никого не назовет, эта дама, взбешенная его упорством, ударила его рукояткой револьвера по голове, что совсем не входило в обязанности "переводчицы". Обливаясь кровью, Жак Елин упал.
Избивали и остальных. Одному выбили глаз, свалили, пинали в живот, затем перешли на более изощренные истязания и пытки. Палачи добивались сведений, где находится подпольная типография, где и когда встречаются подпольщики-большевики. В награду обещали выезд за границу, деньги. Но ни одной визы не потребовалось. Это и бесило и в то же время приводило в изумление палачей.
Из соседних комнат доносились нечеловеческие крики: там "допрашивали" женщин.
Мадам Энно с горящими глазами, с каким-то упоением смотрела на истязания. Она была как пьяная и бормотала:
– Еще! Вот это удар! Подумаешь, нежности - уже и глаза закатывает! Подбодрите ее, Мишле! Да не так... вот как надо!
Допоздна трудились изящный французский полковник, белокурая дама, похожая на мадонну, и все остальные заплечных дел мастера.
От Жанны вообще не услышали ни слова. Изящный французский
– Фамилия?
– строго спросил Иваницкий, показывая, что он отнюдь не намерен шутить.
Жанна молчала.
– Фамилия, я тебя спрашиваю!
– и тут из уст полковника посыпались отборнейшие ругательства.
Жанна ответила по-французски:
– Я француженка. Вызовите переводчика.
– А черт! Ты превосходно говорила по-русски, когда тебе надо было!
Через переводчика Жанна заявила, что она - французская подданная и требует вызова французского консула. Жанна хотела выиграть время и как-нибудь дать знать о себе французским матросам.
Но Иваницкий был хорошо осведомлен о деятельности Жанны и о ее популярности. Он приказал переводчику удалиться. Он вызвал свидетелей, которые подтвердили, что слышали, как Жанна говорила по-русски.
– Так ты будешь разговаривать?
– с ненавистью глядя на гордую революционерку, прохрипел полковник.
– Погоди, я сам буду твоим переводчиком, и мы чудесно поймем друг друга!
С этими словами он поднялся и подошел вплотную к Жанне. Так они стояли и смотрели пристально в глаза друг другу. Французский полковник спокойно наблюдал, чем все это кончится и на что решится его коллега.
У Иваницкого не было достаточного навыка в избиении женщин. И он пришел в бешенство именно от своей нерешительности. Он размахнулся и ударил Жанну кулаком в висок.
Жанна упала, потеряв сознание.
"Кажется, я перестарался. Не хватает еще, чтобы я ее ухлопал с одного удара. Ведь я известен гуманными методами работы!.."
Иваницкий, морщась, смотрел, как охранники возились, приводя в чувство арестованную.
Наконец Жанна открыла глаза.
– Встать!
– заревел Иваницкий.
– Впрочем, не обязательно. Мы приступим к другим методам.
Но Жанна уже поднялась, и полковник еле успел отстраниться, потому что она бросилась на него с явным намерением отхлестать его по физиономии.
Ее схватили. И тут началась отвратительная расправа, когда несколько здоровенных мужчин истязали маленькую Жанну, приговаривая:
– Будешь драться?.. Будешь говорить?.. Будешь?!
...Перед рассветом арестованных вывели во двор, разместили на двух грузовиках, сюда же взобрались конвоиры, кроме того, четыре французских офицера с майором Андре Бенуа во главе и несколько головорезов из отряда Гришина-Алмазова под личным водительством Бекир-Бек-Масловского.
Машины мчались по спящему городу.
"Куда везут?" - сверлила мысль каждого из арестованных.
Выехали за город. Эта дорога вела к тюрьме, а расстреливали обычно на Стрельбищном поле или в Александровском парке. Если в тюрьму, то еще есть надежда на спасение, могут выручить товарищи.
Но вот возле кладбища машины замедлили ход, и все поняли, что гибель неминуема.
"Умирают только один раз, - вспомнила Жанна свои же слова.
– Кажется, этот один раз наступает!"
Силач и здоровяк Стойко Ратков решил попытать счастья: ударил со всего размаха конвоира, стоявшего позади, оттолкнул его и прыгнул через борт автомобиля. Вслед ему стреляли, но разыскивать не решились: в темноте можно растерять и остальных.