Котт в сапогах. Поспорить с судьбой
Шрифт:
Мы по очереди полюбовались на карту. Карта была красивая, но совершенно ни о чем мне не говорила, поскольку выше капитана мне сделать карьеру не довелось, планированием сражений я не занимался и карты видел лишь издали.
— Видимо… где-то здесь, — промямлил Архимед, обводя пальцем некую местность на карте.
— Ой, а давайте мы туда не поплывем! — неожиданно встрял Андрэ, внимательно разглядывавший карту.
— Иезус Мария! Ты умеешь читать карты?!
— А че тут уметь-то? Гляньте сами — вона тут прямо нарисовано чудище, глотающее корабль. Зачем же нам в такое место плыть?
На карте действительно была
— Ты меня в могилу когда-нибудь сведешь! — отмахнулся я от доморощенного навигатора и выжидающе посмотрел на Архимеда.
— Ну… насколько я помню, течение проходит вдоль всего побережья Скандинавии, так что мы в любом случае его должны будем пересечь.
— Замечательно! — протянул Николас. — То есть если мы поплывем в сторону Исландии, то рано или поздно все равно наткнемся на этот твой Гольфстрим. Ключевое слово, как ты понимаешь, «поздно»…
— Но плыть-то все равно уже решили, — возразил Архимед. — Или ты передумал, Конрад?
Я почесал за ухом.
— Ну лично я принимал решение, ничего не зная ни о каком теплом течении. Насколько я понимаю, Николас — тоже. Что такого особенного произошло? Ну да, холодно. Но ведь не холоднее, чем было этой зимой в Бублинге. Это всего лишь холод…
Еще через три дня Архимед, отчаянно стуча зубами, поинтересовался:
— Значит, всего лишь холод, да?
— А где там твой Гольфстрим, а? — парировал я давно подготовленным вопросом.
Архимед обиженно умолк, но эта маленькая победа не принесла мне особого удовлетворения. Трудно радоваться повергнутому в смятение противнику, когда клык на клык не попадает. Впрочем, поделом ему — никакого теплого течения мы так и не обнаружили. Разве что оно уже успело остыть? Я бы не удивился — за сто лет да при таком-то холоде!
И тем не менее мы продолжали двигаться вперед.
Пока в одну из ночей нас не разбудил сильнейший удар. Я вылетел со своей койки, словно ядро из пушки, и шмякнулся о противоположную стену. Стена притом на моих глазах стала крениться все сильнее, пока не заняла место пола. Мимо меня, к счастью, пронеслась туша Андрэ, ломая попутно мебель. Где-то в темноте истошно вопил Транквилл, стонал придавленный королем Архимед, в трюме испуганно ржала Иголка. Весь корабль исходил протяжным, жутким скрипом и треском. Казалось, он сейчас рассыплется на обломки, я уже было начал ждать, когда окажусь в ледяной воде и все наконец закончится, но момент этот все не приходил, и продолжалась изматывающая неопределенность в рушащемся аду… Потом все стихло.
— Что это было? — испуганно спросил меня Андрэ, пытаясь встать на ноги. Ноги короля не держали: стена, теперь ставшая полом, имела довольно сильный наклон. Тогда Андрэ встал на карачки и пополз в мою сторону. Изобретатель, на спине которого гигант проделывал эти манипуляции, очнулся и выразил свое недовольство подобным обращением длинной фразой на родном языке. Не знаю, так ли звучал греческий во времена Гомера, но вот по части энергичности и образности Архимед переплюнул знаменитого слепца. Священник, мучивший меня в детстве греческим и латынью, удавился бы от зависти к тому, как легко и непринужденно склоняет глаголы изобретатель.
Гневную тираду прервал скрип, и в «потолке» открылась дверь.
— Все живы?
— Я же говорил — не надо сюда было плыть! — горестно вздохнул Андрэ. — Не послушали меня — вот оно нас и захавало!
— Кто?
— Дык понятно кто — Ктулха морская, чудище, что на карте было нарисовано.
— Гм… — Несмотря на безумие этого объяснения, я вопросительно посмотрел на Николаса.
— Что? А! Да бред, конечно, — вздохнул Николас. — Никаких чудищ. Все гораздо проще и печальнее. Сейчас я вам трап спущу, вылезайте и сами посмотрите.
По сброшенной вниз веревочной лестнице мы вскарабкались на перекошенную палубу. Король вдруг замер и сдавленно охнул. Я высунул голову из сумки, в которую пришлось залезть, чтобы Андрэ мог вытащить меня.
— Иезус Мария!
— Святые угодники! — поддержал меня Архимед, за которым раньше я особой набожности не замечал. Впрочем, открывшееся нам зрелище могло обратить в христианство даже самого упрямого безбожника. Потому что если и может представить себе человек материальное воплощение Гнева Божьего, не считая огненного дождя, спалившего Содом и Гоморру, то это воплощение высилось сейчас над нами. Оно нависало над нашими головами сотнями футов и тысячами баррелей тускло поблескивающей замерзшей воды.
— Как… но… как же ты…
Видимо, Архимед хотел укорить Николаса, что тот проглядел такую громаду, но сам же понял, как это случилось. Под затянутым плотными тучами небом, в ночной темноте айсберг был практически невидим. Даже сейчас, когда корабль приткнулся к самому его основанию, он ощущался скорее своей невообразимой массой.
— Проклятье!
Архимед, свесившись через борт, посветил себе факелом. Когда изобретатель повернулся к нам, в глазах его стояли слезы.
— Мой корабль… мое… мое дитя! Он безнадежно искалечен!
Я вскарабкался по стоящей дыбом палубе до борта и выглянул в шпигат. Да, похоже, Архимед не преувеличивал. Даже мне было очевидно, что корабль серьезно, а пожалуй что, и смертельно ранен. От удара полностью сорвало «юбку» из шкур — ее даже не было видно, скорее всего, унесло течением, — а острые зубцы льда пробили днище сразу в нескольких местах, так что «Грозный пингвин» больше напоминал теперь рыбу, насаженную на трезубец. Услышав над головой протяжный вздох, я посмотрел вверх. Над фальшбортом маячила вытянутая физиономия Николаса. Полюбовавшись на пробоины, ярл перешел на корму, где долго вглядывался в воду, потом достал лот и померил скорость. Сходил в рубку за картой и компасом, что-то померил, высчитал… после чего лицо его вытянулось еще сильнее.
— Ну говори, — поторопил я его. — Положение настолько хреновое, что в общем-то уже неважно, какие еще неприятности ты нам посулишь.
— Гм. Не скажи, — опять вздохнул Николас. — На самом деле новостей три…
— Одна из них хорошая, другая — так себе, а третья — скверная?
— Не угадал, — не поддержал моей попытки пошутить Николас. — Одна из них была бы хорошей, если бы мы не столкнулись с айсбергом. Похоже, мы нашли этот ваш пресловутый Гольфстрим. Я сразу заметил, что корабль продолжает двигаться вместе с этим проклятым куском льда, и двигается довольно быстро. А ветра-то нет. Если это и не Гольфстрим, то какое-то похожее течение.