Коукс и Бакстер. Компиляция]
Шрифт:
Бледный, неряшливый тип, прячущийся, будто прокаженный, от клиентуры, которая принадлежала к сливкам общества и в силу этого так легко всего пугалась, взял кольцо, сел за свой рабочий стол, вооружился лупой и вгляделся в надпись на его внутренней стороне.
— Платина высшей пробы, клеймо пробирной палаты Эдинбурга. Сделано в две тысячи третьем году мастером с инициалами «Т.С.И.». Обратитесь к ним, они скажут, чей это автограф.
— Ух ты! Спасибо. Вы даже не представляете, как мне помогли! — сказал Эдмундс, делая пометки и удивляясь, что собеседник смог извлечь из нескольких символов так много информации. —
Человек положил массивное ювелирное украшение на чашу весов и вытащил из нижнего ящика стола потрепанный каталог.
— Это не дизайнерская работа, что несколько снижает цену, но у нас подобные изделия продаются примерно за три штуки.
— Три тысячи фунтов стерлингов? — удивился Эдмундс, тут же вспомнив о ссоре с Тиа накануне вечером. — Теперь мы, по крайней мере, можем составить представление о социальной принадлежности жертвы.
— Вообще-то оно несет в себе чуть больше информации, — доверительно промолвил ювелир. — Пожалуй, это самое унылое кольцо, которое я когда-либо видел. Напрочь лишено каких бы то ни было художественных достоинств. Носить такое украшение — примерно то же самое, что расхаживать с зажатой в руке кипой пятидесятифунтовых банкнот. Амбициозный материализм и показуха, за которыми ровным счетом ничего не стоит.
— Переходите работать к нам, — пошутил Эдмундс.
— Ну уж нет, — ответил ему ювелир, — у вас денег не хватит мне платить.
К обеду Бакстер обзвонила более четырех десятков больниц. Усердно рассылая по электронным адресам рентгеновский снимок и фотографию, она в конечном итоге нашла хирурга, который уверенно признал, что когда-то провел это хирургическое вмешательство. Но, к ее разочарованию, буквально пять минут спустя перезвонил и сказал, что никогда не оставил бы столь безобразного шрама и больше ничем ей помочь не может. Без точной даты и регистрационного номера операции информация была слишком расплывчатой и туманной.
Время от времени Эмили заходила в совещательную комнату и поглядывала на Волка. Он тоже висел на телефоне и вместе с другими полицейскими работал не покладая рук, чтобы найти Рэну. Бакстер до конца так и не осознала, что его имя тоже фигурирует в списке жертв убийцы — может потому, что не знала, какой реакции с ее стороны он ожидает. И сейчас, больше, чем когда-либо, совершенно не понимала, кем они друг другу приходятся.
Ее немало удивило, как он взялся за работу. Мужчина послабее на его месте развалился бы на запчасти, спрятался и требовал бы, чтобы окружающие прониклись к нему состраданием, без конца обращаясь к ним за словами утешения. Но только не Волк. Наоборот, он лишь стал сильнее, решительнее и вновь превратился в человека, которого она знала раньше, когда они вместе расследовали совершенные Крематором убийства, — энергичным, неутомимым, не жалеющим себя. Одним словом, бомбой с часовым механизмом. Никто другой пока не заметил в нем этой неуловимой перемены. Ну ничего, еще успеют.
В отношении кольца Эдмундс добился впечатляющих успехов. Он уже связался с пробирной палатой Эдинбурга, где ему сообщили, что клеймо принадлежит одному независимому ювелиру из Олд-Тауна. Молодой детектив послал им фотографию украшения, сопроводив ее приблизительными размерами, и в ожидании обратного звонка занялся сравнением двух лаков для ногтей. Перед этим
— Дерьмово выглядишь, — сообщила ему Бакстер, положив трубку после сорок третьей больницы.
— Спал плохо, — ответил Эдмундс.
— В этой рубашке ты щеголял вчера.
— В самом деле?
— За три месяца ты еще ни разу не надевал одну и ту же сорочку два раза подряд.
— Не думал, что вы ведете учет.
— Стало быть, вы поссорились, — со знанием дела заявила Бакстер, которую нежелание Эдмундса рассказывать о своих неурядицах немало развеселило. — И ночь ты провел на диване, да? Ну… с кем не бывает.
— Если вы не возражаете, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
— Из-за чего она вспылила? Ей не понравилось, что твой напарник — женщина?
Бакстер крутанулась на стуле и искусно махнула в его сторону ресницами.
— Нет.
— Спросила, как прошел день, и ты вдруг понял, что кроме расчлененных трупов и сожженного мэра тебе ей нечего рассказать?
— Да нет, ей не понравился лак для ногтей, — показал он ей свои накрашенные накануне, отливавшие перламутром ногти.
Желая доказать, что ей его не достать, он попытался обратить все в шутку.
— Значит, не явился на ужин. Что это было? День рождения? Какая-нибудь годовщина?
Когда Эдмундс ничего не ответил, женщина поняла, что попала в точку, и внимательно на него посмотрела, терпеливо дожидаясь ответа.
— Мы пригласили в гости ее мать, — пробормотал Эдмундс.
Бакстер расхохоталась.
— Ты не явился на ужин с будущей тещей? Господи, пусть твоя девушка расслабится и возьмет себя в руки. Так ей и скажи. Мы ведь здесь не штаны протираем, а серийного убийцу ловим. — Она наклонилась ближе к нему и с видом заговорщика прошептала: — Знаешь, у меня был случай — я не попала на похороны мамочки парня, с которым встречалась, потому что в тот день гонялась по Темзе за катером!
Женщина засмеялась, вслед за ней улыбнулся и Эдмундс. Он испытывал чувство вины за то, что не заступился за свою девушку и не объяснил, что она просто пытается приспособиться к условиям его новой работы, но при этом был рад, что достиг взаимопонимания с напарницей.
— После этого он пропал и я его больше никогда не видела, — продолжала Бакстер.
Смех женщины медленно угасал, и Эдмундсу вдруг стало ясно, что за маской ее беззаботности все больше и больше проглядывает неподдельная грусть — слабый проблеск, будто Эмили задумалась, как все могло бы быть, поступи она тогда иначе.
— Закончится все тем, что в день, когда твой ребенок появится на свет, тебя вызовут на место преступления и не позволят присутствовать при его рождении.
— Такого уж точно не случится, — стал защищаться Эдмундс.
Бакстер пожала плечами и откинулась в кресле. Затем сняла трубку телефона и набрала следующий в списке номер.
— Брак. Детектив. Развод. В этой конторе тебе это любой скажет. Брак. Детектив. Развод… Здравствуйте, это детектив-сержант Бакстер, у меня к вам…
Из своего кабинета вышел Симмонс. Увидев груду фотографий вскрытия, которые Эмили разложила на пустом столе Чемберса, он задержался, чтобы внимательнее их рассмотреть, и спросил ее: