Кованый сундук
Шрифт:
В ту же секунду в домике распахнулась дверь и на крыльцо выскочила какая-то древняя старуха в больших валенках и в ситцевом переднике.
— Жулики! Что делают! — закричала она. — От Гитлера порося уберегла — так они его стащить хотят… Сейчас людей позову, шерамыжники вы этакие… Вон со двора, чтобы духу вашего тут не было!
Витя растерялся, попятился и метнулся к воротам. Но Коля не побежал. Он смело пошел навстречу старухе. Остановился передней и сказал с достоинством:
— И как вам, бабушка, не стыдно так ругаться!.. Не нужен
— Вот именно, что не хочу, — сердито сказала старуха. — Поймаете, да не нам… Иди, иди, пока цел. А не то я тебя так ремнем отделаю!..
Поросенок, радостно хрюкая и взрывая пятачком снег, бегал по тропинке между домом и сараем. Коля нагнулся к нему, схватил, ловко втолкнул в сарай и прикрыл дверь. Увидев это, старуха несколько приутихла.
— Ну ладно, иди, иди, — уже миролюбиво сказала она. — Нечего по чужим дворам шататься.
— А мы, бабушка, не шатаемся, — сказал Коля, вновь подходя к крыльцу. — Мы картины ищем.
— Какие такие картины?
— Из музея. Которые пропали. Гитлеровцы их увезти из города хотели, да не успели и спрятали… А где — неизвестно. Вот мы их и разыскиваем.
— У нас во дворе никаких этих картин нет, — сказала старуха, — и на соседнем тоже, и на всей улице нет. А о картинах нам уже из горсовета объявляли… Кабы они были, так я сама бы их снесла… Вас не дожидалась…
Взвалив на плечи лопаты, Коля направился к воротам.
Витя, ожидая его, приплясывал на снегу.
— Плохо дело, — сказал Коля. — Нет у нее картин и вообще на этой улице их нет.
— А она откуда знает?
— Знает, раз говорит. И всем уже известно, что надо искать картины. Горсовет объявил.
— Зачем же нам тогда искать? — сказал Витя. — Все обыщут свои дворы, и кто-нибудь найдет… Говорю тебе — пойдем домой!..
— Не пойду, — упрямо ответил Коля. — Если хочешь — иди, а я не пойду. Я буду искать.
И он пошел дальше. Витя постоял, постоял и опять потащился вслед за ним. На всякий случай они зашли еще в несколько дворов, но уже не хозяйничали сами, а терпеливо расспрашивали жильцов. Все знали, что из музея пропали картины, все гадали, где они могут быть, высказывали свои предположения, но все уверяли, что как раз у них во дворе нигде ничего не спрятано.
— Нет, так мы, конечно, ничего не найдем, — сказал Коля, когда они через час остановились на другом конце улицы. — Вот что я тебе скажу — искать надо там, где никто не ищет и где нет хозяев.
— То есть где же это? — с интересом спросил Витя.
— Ну, в развалинах, в подвале старой церкви, в склепах на кладбище!.. Пойдем, а?
Витя поежился, поморгал сквозь очки и покорно сказал:
— Пойдем.
— Куда раньше?
— Куда хочешь.
— Тогда сначала пойдем в развалины, — решительно сказал Коля.
Развалинами они называли стены большого элеватора, разрушенного немецкими самолетами во время первых же бомбежек. Элеватор стоял на холме, невдалеке от железнодорожной станции. Чтобы
Мальчики зашагали в ту сторону.
Вдруг из-за угла полуразрушенного, обгорелого дома прямо им навстречу выскочила Мая Шубина. На ней было не по росту короткое пальто и большие валенки. От этого она казалась еще меньше.
— Вы куда это? — крикнула она. — Клавдия Федоровна позволила ходить только по соседним улицам…
Мальчики остановились.
— А ты откуда знаешь?
— Да уж знаю.
— Подслушивала, наверно, — с презрением сказал Коля Охотников. — И всегда-то ей нужно всюду свой нос совать…
— А вот и не подслушивала!.. Мне сама Клавдия Федоровна сказала.
— Ну, и радуйся. Только к нам не приставай. Идем, Виктор!
Мальчики решительно пошли дальше.
Мая побежала следом:
— Нет, куда же вы все-таки идете?
— Вот пристала! Туда, где лежат картины, — Коля подмигнул Вите: «Молчи!»
— Вы знаете? — задохнувшись, почти шепотом спросила Мая.
— Знаем.
В глазах у Маи засветилась мольба.
— Возьмите и меня, — попросила она. — Мальчики, милые! Ну, что вам стоит?
— Вот еще! — усмехнулся Коля. — А потом ты будешь говорить, что это ты нашла.
— Нет, честное слово, не буду говорить.
— Нет, нет. Ты и не проси. Не возьмем, — сказал Витя. — Мы в такие места идем, где тебе будет страшно.
— А я не боюсь.
— Ладно, довольно болтать. Пошли, Витька! — и Коля потянул приятеля за рукав.
Они прибавили шагу, но услышали, что за ними кто-то бежит. Коля оглянулся и даже охнул от досады. Эта девчонка, наверно, забыла, что у него крепкие кулаки.
— Ты куда? Назад! — крикнул он и загородил ей дорогу.
— Не пойду назад, — твердо сказала она.
— Мы же тебе русским языком говорим — мы идем в развалины. А это — не женское дело.
— Вы идете, и я пойду…
— Объясни ей, Витька, наконец, ты, раз она русского языка не понимает, — досадливо махнул рукой Коля и отошел в сторону.
— Видишь ли, Маечка, — ласково сказал Витя. — Тебе с нами лучше не ходить. Мы идем на опасное дело, понимаешь? А ты еще маленькая, тебе всего двенадцать лет…
— Подумаешь, а тебе — четырнадцать.
Она решительно не хотела сдаваться. Наконец, исчерпав все возможности уговорить ее, мальчики пошли вперед. Мая, всхлипывая, брела за ними следом.
Так, втроем, вышли они на окраину города. Время приближалось к пяти часам. Уже начинало смеркаться. Разрушенный элеватор бесформенной громадой поднимался на холме. Снизу он казался особенно темным и страшным. Справа от дороги стоял столб, на котором был прибит фанерный щит с короткой и выразительной надписью: «Мины!» Тут Коля в первый раз вспомнил о Мае.