Коварное обещание
Шрифт:
Это первый раз, когда я проявляю интерес к кому-то помимо того, что мы делаем в спальне. Очень жаль, что это сестра того, кто пересекался с Козловыми, но жизнь такова.
— Ясно как болото. — Андрей улыбается, его глаза морщатся в уголках. Сейчас он говорит со мной не как с начальником и паханом, а как с другом. — Мы с братьями женимся по долгу службы. Чтобы заключить союз с другой мафиозной семьей. У тебя нет такого бремени.
— Да, но твоя будущая жена рождена в мире мафии. А Роуэн — нет. Если мы станем чем-то большим,
Андрей в задумчивости постукивает ручкой по столу.
— Риск должен быть ее выбором, ты так не считаешь? У нас есть ресурсы, чтобы защитить ее. Но только она сама может решить, хочет ли она такой жизни.
Я наморщил лоб.
— Черт. Может, ты и прав. Как ты стал таким чертовски мудрым?
Он ухмыляется.
— Полагаю, это в порядке вещей. Только не забудь разобраться с ее придурковатым братцем.
Я поднимаюсь на ноги, застегивая пиджак.
— Я позабочусь о нем, — говорю я, и в голове у меня рождается идея.
***
В пентхаусе пахнет жженым сахаром и маслом. Идеальное сочетание. Причина, по которой мне знакомо это сочетание, связана с красивой женщиной, расхаживающей по моей кухне в штанах для йоги и винтажной футболке Rolling Stones с отворотом. Я получаю удовольствие, просто наблюдая за ее выпечкой. Как это чертовски грустно.
Мы больше не прикасались друг к другу с тех пор, как целовались на диване, но я дрочу, как возбужденный подросток, по нескольку раз в день при мысли о ее обнаженном теле, распростертом подо мной.
— Ты должен это попробовать. — Ко мне подходит Роуэн. Она держит в своих нежных пальцах лимонный бишон, поднося пирожное к моему рту.
— Очень вкусно, — подтверждаю я. — Самый лучший из всех.
— Правда? — восклицает она. — Наконец-то мне это удалось. — Уловив мое трезвое выражение лица, она откладывает пирожное и внимательно смотрит на меня. — В чем дело?
— Мы можем поговорить? — спрашиваю я, проводя взволнованной рукой по волосам.
— Конечно. — Она идет за мной на террасу, где стоит открытый диван. Сегодня не по сезону тепло, и на много этажей ниже нас гудит Нью-Йорк.
В воздухе витает напряжение, и я не знаю, только ли мне это кажется, или она тоже это чувствует. В этот момент она выбирает меня или уходит.
— Мы нашли Джимми, — говорю я без предисловий. — Он выбросил свой мобильный телефон, поэтому не знал, в какой опасности ты находишься. Но когда мы объяснили ему ситуацию, он согласился вернуться в Бруклин.
Ее лицо опускается.
— Ты обещал не убивать его.
— И не буду, — заверил я ее. — Но ему придется заплатить. Он должен нам деньги, и я не могу просить Козловых простить его проступки. В любом случае, он в розыске. Если не мы, то Вестсайд найдет его, и они не будут так снисходительны.
— И что ты собираешься с ним делать? — спросила она, ее черты лица сжались от волнения.
— Я собираюсь
— Не пойми меня неправильно — сначала я напугаю его до смерти, чтобы он понял, как сильно он облажался. А потом он придет работать на меня, чтобы расплатиться с долгами.
— Спасибо, — шепчет она, бросаясь ко мне на колени и обхватывая меня руками. Наши губы находятся в нескольких сантиметрах друг от друга, и я хочу только одного — завладеть ее ртом, но здесь она должна сделать выбор.
— Ты свободна, Солнышко.
— Свободна? — Ее брови сходятся в недоумении.
— Свободна от меня. Свободна от братства Козлова. — От одной мысли о том, что она уйдет, у меня все внутренности словно пропустили через мясорубку, но это ее выбор.
Она опускает свой горячий рот к моему уху.
— А что, если я не хочу уходить?
— Я, блядь, надеялся, что ты это скажешь. — Облегчение, горячее и тяжелое, разливается по моим венам. — Но знай, если ты останешься со мной, твоя жизнь никогда не будет прежней. Ты станешь мишенью. Ты не сможешь выйти отсюда без телохранителя.
Она вздохнула, на мгновение опустив взгляд.
— Если это то, что нужно, чтобы быть с тобой, то я готова это сделать. — Я открываю рот, чтобы возразить, но упрямый угол ее челюсти дает понять, что она точна в своем решении. Это все, что мне нужно. Я зарываюсь лицом в ее шею, наслаждаясь ее запахом и теплом. Всем, что связано с Роуэн.
Прежде чем она успевает произнести хоть слово, я раздеваю ее догола, чтобы она была обнажена и широко раскинулась передо мной. Я укладываю ее спиной на диван, подтягиваю ее колени к груди и любуюсь ее идеальными губами, розовыми и набухшими, готовыми к моему прикосновению.
Мой рот наполняется слюнями от предвкушения, и я опускаюсь на нее, как изголодавшийся мужчина, высунув язык, облизывая и посасывая, словно это мое единственное спасение. С каждым хныканьем и движением ее бедер я все сильнее прижимаюсь к ней, одной рукой удерживая ее бедра, а другой лаская ее грудь.
Она напрягается в преддверии кульминации, но я пока не позволяю ей взорваться. Я должен напомнить ей, кто владеет ее телом, кто владеет каждой ее грязной мыслью.
— Эта. Киска. Принадлежит. Мне, — говорю я, облизывая ее киску между словами.
— Да, — задыхается она, руками дергает меня за волосы, извиваясь на моем лице как сумасшедшая. Я просовываю в нее два пальца, ввожу и вывожу их, одновременно облизывая ее клитор длинными плавными движениями. Она на вкус как рай, как самый сладкий десерт, который только можно себе представить.
— Кончи для меня, Солнышко, — приказываю я. Мне нужно почувствовать, как ее киска сжимается на моем лице, пропитывая меня своим возбуждением, прежде чем я жестко трахну ее. Я не переживу эту ночь без ее шелковистой влаги, обволакивающей мой член.