Коварные игры судьбы

Гущина Яна

— Слышала, что у тебя проблемы со здоровьем, — надменно сказала она, проходя вперёд.

Она осмотрела меня с головы до ног, заострив внимание на животе. От её исследования мне стало не по себе, показалось, что она своим змеиным взглядом хочет проникнуть внутрь чрева и убить моё дитя. Защищая его, обхватила живот руками, закрывшись от недобрых глаз.

— Вы обещали мне свободу, — напомнила я, зная, что вызову лишь смех.

— Так ты свободна! — заявила она, и впрямь, рассмеявшись. — Свободна от окружающего мира!

Ну и высказалась! Ничего умнее не придумала?

— Прошу

вас выпустить меня из дворца, — я сделала вид, что не обратила внимания на её сарказм.

— В таком-то виде? — она изобразила изумление на лице. — Ты что, совсем сдурела, девка? Стоит тебе покинуть дворец, как Николаус сможет увидеть тебя в зеркале, если, конечно, пожелает. И, поверь, мне совсем неохота, чтобы он увидел, как раздувается твой живот. Пока не родишь, будешь сидеть тут!

Я ахнула от ужаса.

— Девять месяцев заточения лишат меня жизни, а ребёнок погибнет утробе. Если вам всё равно, что станет со мной, то пожалейте невинное дитя!

Придирчиво взглянув на меня, королева заявила:

— Да, наверное, лучше тебя переселить. Та комната, в которой ты однажды была, не видна ни в одном зеркале мира. Так что никто тебя там не обнаружит. К тому же она вполне подойдёт для проживания и родов.

Я замерла. Из одних застенков меня хотят перевести в другие! Вот и вся обещанная свобода! Но всё лучше, чем затхлая темница.

Не сказав больше ни слова, королева вышла, жестом руки приказав стражникам увести меня отсюда. Вздохнув с облегчением, я покинула ненавистное узилище и пошла за стражниками по длинным лестницам и коридорам.

Глава 19

Знакомая комната встретила меня приветливой обстановкой. Та же большая кровать с балдахином, те же широкие окна, те же шикарные цветы в кадках. Всё было таким же, как прежде, но я была уже другой, и потому казалось, что всё здесь изменилось. Впрочем, действительно, кое-что отсутствовало, и этим предметом оказалось большое зеркало в золочёной раме. Значит, мне не удастся увидеть своих родителей, или Ника. Впрочем, отныне мне незачем на него смотреть. Он — муж другой женщины. И то, что у нас с ним родится ребёнок, ничего не меняет. Бастарды не в чести, да и вряд ли кто-то сообщит Нику о моей беременности.

Я печально оглянулась. Хорошо ещё, что комната выглядит приветливо. Стены, обитые изумрудным атласом, ласкали глаз. Мне нравился зелёный цвет. Он меня успокаивал. Я обошла свою новую тюрьму. Здесь мне предстояло провести ближайшие семь месяцев, раз два предыдущих мне «посчастливилось» коротать в зловонной темнице. Зато здесь пахло свежестью, отчего дышалось свободно.

Подошла к окну и попыталась открыть. Ну вот зачем сделала это? Ведь и так знаю, что не удастся ни открыть, ни разбить. Но идея насчёт бегства не оставляла меня. Надеюсь, что пока я ношу ребёнка, королева не надумает сжить меня со свету, хотя, с неё станется. Скорее всего, несколько месяцев относительного спокойствия мне гарантированы. Впрочем, здесь ни в чём нельзя быть уверенной.

Открылась дверь и в неё вошла Мэри. Я ей улыбнулась, а она сделала книксен.

— Рада

тебя видеть, — я подошла и обняла её, как добрую подругу.

Нам довелось провести вместе не так уж много времени, но я ощущала её сочувствие, видела, как она переживает за меня. И хоть её прислали в качестве служанки, но для меня она была компаньонкой.

— Виктория, я думала, что вас отпустили домой, — сказала она, явно, сочувствуя, что я вновь оказалась затворницей королевы.

— Мы же договорились обращаться друг к другу на «ты», — напомнила я.

— Извини, просто столько времени прошло с тех пор, да и я тебе неровня.

— Не говори ерунды, — попросила я, а сама подумала, что если бы она знала, что до бегства в мистический город я была воровкой и судом приговорена к пожизненному рабству, то поняла бы, что это я ей неровня.

— Не мешает помыться, — заметила Мэри, недовольно цокая языком. — Вижу, что последние месяцы тебе пришлось не сладко.

— Можно итак сказать, — согласилась я и, повернувшись к ней спиной, перекинула волосы вперёд, чтобы она могла расшнуровать платье. Страшно подумать, что оно не снималось с меня два месяца! Хорошо, что убрали зеркало, а то я бы испугалась собственного отражения.

Сняв с меня платье, Мэри брезгливо откинула его в дальний угол. Я прошла к ванне, над которой поднимался пар. Погрузившись в ароматную воду, ощутила блаженство. Как же приятно смыть с себя пот и грязь!

Мэри осторожно занялась моими волосами. Она поливала на них из ковша, намыливала, и тщательно вымывала. Я расслабилась, отдавшись её нежным рукам.

— Я так понимаю, что ты была пленницей и содержалась в подземелье? — не ошиблась она с предположением.

— Правильно понимаешь, — откликнулась я, чуть ли не мурлыча от блаженства, испытываемого в тёплой воде.

— Интересно, что же заставило королеву переместить тебя снова в эту комнату, — задумчиво произнесла она, будто пытаясь угадать замыслы коварной женщины.

— Выяснилось, что я беременна, — объяснила я, — вот она и не решилась брать грех на душу. Ведь в темнице я не смогла бы выносить дитя.

Мэри даже перестала мыть меня от такой новости и присела на край ванны, возбуждённо глядя.

— Виктория, ты, наверное, не знаешь, что Катрина тоже носит дитя под сердцем! Наверное, королева пощадила тебя, чтобы не гневить небеса, вот и побеспокоилась о тебе. Небось, боится, чтобы у дочки не случился выкидыш. Слабенькая она очень. Всё больше лежит. Неможется ей. Беременность тяжело даётся.

Новость оказалась ошеломляющей. Катрина беременна! И наши дети родятся примерно в одно время. Если ничего не случится неожиданного, я должна буду родить на пару-тройку недель раньше неё.

— Ник счастлив, что станет отцом? — первое, что спросила я.

— Поговаривают, что его высочество всё больше запирается в своих апартаментах, чтобы не беспокоить супругу. С момента зачатия ребёночка, они перестали делить постель, чтобы не навредить малышу.

Я слушала её так напряжённо, будто от её слов зависела моя жизнь. Каждая новость о Нике была для меня бесценной.