Коварные игры судьбы
Шрифт:
Хоть про Катрину мне совсем не хотелось ничего знать, но почему-то я почувствовала в ней родственную душу: мы с ней любим одного и того же мужчину и вынашиваем его детей. Только любовь Ника ко мне убивает его, а нелюбовь к Катрине убивает её. Мы обе стали жертвами коварных замыслов её мамаши. Я чувствовала на интуитивном уровне, что Катрина не злобная и добрая девушка. Наперекор здравому смыслу, я испытывала к ней сочувствие и жалость, а совсем не ненависть, как, наверное, должно было бы быть.
Никаких других новостей пока
Почему-то королева зачастила с визитами. Она придирчиво поглядывала на меня, и даже хотела потрогать живот, но я отпихнула её, отчего она упала и ударилась головой об пол. Мне казалось, что эта выходка дорого мне обойдётся, но вопреки ожиданиям, королева поднялась и удалилась, даже не оскорбив меня. Неужели поняла, что чем больше она причиняет мне вред, тем больше небеса наказывают её дочь? Хорошо, что хоть это сдерживало её, а то страшно подумать, что она сделала бы со мной.
Как сказала Мэри, Катрина тоже округлилась. Беременность ей была к лицу. Хоть личико осталось таким же худым, но грудь и живот стали огромными на её тщедушном теле. Не долго нам с ней оставалось ходить в таком виде. Сроки родов неумолимо приближались, и мне почему-то было страшно от неизвестности, которая меня ждала после рождения ребёнка.
За это время Ник немного пришёл в себя. По словам Мэри, он начал общаться с братом и отцом. Старался больше уделять внимания жене, чтобы поддержать её, хоть в их отношениях не было тепла. Словно чужие друг другу люди!
При мысли о рождении ребёнка, я испытывала тревогу и радость одновременно. Мне безумно хотелось обнять маленькое чудо, подаренное мне Ником. Но я не знала, что ждёт нас с ребёнком после того, как он появится на свет. Почему-то я была уверена, что ношу мальчика, хоть Мэри уверяла, что такой большой живот, как у меня, бывает только тогда, когда внутри девочка.
И вот долгожданный срок настал. Ночью я проснулась от резкой боли в животе. Спазмы свели моё тело, а на кровать пролились околоплодные воды.
— Мэри! — закричала я.
Та подскочила с тахты, на которой всегда спала.
— О, небеса! — воскликнула она, всплеснув руками.
Она кинулась к дверям и забарабанила в них что есть мочи.
— Чего надо? — раздался снаружи сонный голос стражника.
— Зови повитуху! Быстро! — проорала Мэри.
За дверью послышались быстрые шаги, значит, охранник скоро приведёт повитуху. От этой мысли мне стало легче. Но спазмы снова скрутили, и я часто задышала. С каждым разом они становились всё сильнее, и перерыв между ними сокращался.
— Всё будет хорошо. Дыши, — суетилась вокруг меня Мэри, доставая полотенца, простыни.
Но скоро я уже не могла терпеть и кричала при каждых схватках. Мэри с тревогой поглядывала то на меня, то на дверь. Наконец дверь распахнулась,
— Пошла прочь! — велела королева Мэри.
— Но ваше величество, — жалобно пискнула она, не желая оставлять меня одну.
— Пошла вон отсюда! — заорала королева и Мэри кинулась к двери, которую тут же закрыли снаружи. — Все прочь от двери! — снова прокричала королева, изрядно напугав меня. — Нечего греть уши у замочной скважины! Если узнаю, что кто-то остался здесь, отправлю на виселицу!
Я опешила от подобного приказа. Зачем столько гнева и почему она всех прогнала? Но очередные схватки скрутили меня, и я заорала, оставив мысли о Мэри и стражнике. Мне было не до них.
Повитуха со знанием ощупала мой живот, затем широко развела мои ноги и полезла пальцами внутрь. Я напряглась и сжалась, но она грозно глянула на меня.
— Расслабься, — гаркнула женщина.
Я подчинилась. Она грубо осмотрела меня и, кивнув королеве, сообщила:
— Роды должны пройти без осложнений. Бедра широкие, родовые пути открываются.
Боль была адская. Я орала, как бешенная, чувствуя, как моё тело раздирается изнутри. В какой-то момент показалось, что умираю.
— Если со мной что случиться, передайте ребёнка моей матери, — попросила я королеву, цепляясь за её руку.
Она почему-то не отдёрнула руку, а наоборот, погладила меня по голове другой рукой.
— Знаю, что рожать больно, — в ней, видимо, проснулась жалость. Не совсем чёрствая сволочь, коей я её считала. — Потерпи, Виктория.
Если бы она наорала меня, а то и ударила, я бы удивилась куда меньше. Но моё удивление длилось недолго, и очередные схватки заставили меня дико завопить и сжать руку королевы.
Я то теряла сознание, то приходила в себя. Иногда начинала бредить. Мне то казалось, что кричит ребёнок, и кто-то говорит: «Это мальчик». То вновь случались схватки, и я проваливалась в небытиё. Не знаю, сколько длился этот кошмар, но мне он показался бесконечным. Простыни вокруг меня пропитались кровью, схватки сводили с ума, начались галлюцинации. Мне казалось, что я родила прекрасного мальчика, и что Ник с трепетом взял его на руки. Очередная порция боли лишила меня этого прекрасного видения.
Снова я услышала детский крик и восприняла его как очередную галлюцинацию. Но неожиданно мне на живот положили мокрое кричащее тельце. Я застонала от счастья и нежно прижала к себе ребёнка.
— Мальчик, — услышала я голос повитухи.
Я настолько измоталась, что её слова стали таять в моём сознании. Плач сына раздвоился, будто он кричал одновременно лёжа у меня на животе и лёжа на тахте. Повитуха стала копошиться в моём растерзанном теле, зашивая разрывы.
— Ничего, всё заживёт, — приговаривала она, вгоняя в плоть иглу. — Не ты первая, не ты и последняя. Такова женская доля.