Коварные ступеньки
Шрифт:
— Ладно, тогда я сразу к ним обращусь.
— Только не торопи, — предостерегла напарница. — Мы ещё никуда не спешим, а суетливые движения могут привлечь ненужное внимание.
— Ладно, ладно, — проворчала я, вообще не в восторге от идеи.
— Я попробую пробить контакты этой Яны, посмотрю, с кем она общается. Запрошу досье. Может, у неё здесь кто-то из родни или знакомых работал. И ещё свяжусь с расчётным отделом. Пусть расскажут, что там за махинации бывший директор проворачивал.
На том и порешили. И стали ждать.
ПРОЛЁТ
С Ваней побыть на выходных я всё же смогла, правда, нашла его смурного и задумчивого. Даже старый проверенный способ снятия стресса не помог — парень отдыхал после, обняв меня за плечи, и вдруг начал рассказывать:
— Знаешь, когда дед слёг, обо мне определённая слава, как о зельевике, уже шла, несмотря на то, что я совсем мелкий был. Денег на лечение не было — дед нас практически содержал. Тогда меня нашли какие-то незнакомые люди и предложили хорошо заработать. Они попросили изготовить для них яд.
Не напрячься в его руках было очень сложно, но я смогла. Вот сейчас как признается Ваня мне в страшном преступлении, и что я делать должна?
— Я отказался. Не раздумывая, — успокоил он меня. От облегчения я выдохнула, а он с усмешкой потрепал меня по макушке. — Дед вскоре умер — денег мы так и не нашли. Я потом много раз прокручивал эту ситуацию. Вот что было бы, если бы я согласился? Если б дедушка выжил? И знаешь что?
Я не имела ни малейшего понятия, но вопрос был риторическим.
— Ни разу я не пожалел о принятом решении. Ведь, скорее всего, это зелье бы убило кого-то. Неважно, плохого человека им бы отравили или хорошего, по нему тоже кто-то бы горевал. Не нам решать, кто должен жить, а кто нет. Я бы просто не смог посмотреть в глаза деду, зная, что натворил.
— Тебя очень хорошо воспитали, — порадовалась я и чмокнула его в щёку. — Не многие способны подумать о других, когда им что-то надо.
— Да, — согласился Ваня. — И я не могу их понять, Лид. Некоторые способны лишить человека жизни ради близкого. Или даже ради денег. И жить с этим спокойно. Каждый день просыпаться и смотреть окружающим в глаза. Как они так могут?
— Они просто находят себе оправдание. Они обвиняют других или обстоятельства, что-то выдумывают, возводя вокруг себя баррикады из лукавства. На самом деле, это просто жадные эгоисты. Я всегда надеюсь, что они потонут в собственном болоте.
— А если они не тонут? Имеем ли мы право вмешаться?
— Главное, самосуд не устраивать, чтобы не стать такими же, — решила я, поцеловала Ваню в щёку и предложила: — Давай-ка спать, а то у тебя мысли дурные.
Но он, кажется, ещё долго не сомкнул глаз.
После этого разговора мой парень стал до странности серьёзным. На учителей, кроме Сони и Валерия, он вообще смотрел волком. Яну так чуть ли не прожигал взглядом. Дошло до того, что она один раз его спросила, не обидела ли чем случайно. Ваня отговорился осенней хандрой.
У меня, кстати, она тоже возникала, потому что в деле, которое началось так бодро, мы вдруг застряли больше чем на месяц, а тут
Амулеты у всех остальных оказались искажающими будущее, поэтому проверка шла долго. Однако даже там, где удавалось найти изъяны, Эржена уверена не была — грешила на свои способности, а там где всё виделось отлично — на случайность. Петя, правда, радовал. Почти. Он клялся, что амулеты точно есть у Брянской, у Яны, у их артефактора, с которым я не знакома, у нашего классного и у библиотекарши. И с пеной у рта доказывал, что Рувен Гедальевич и Баяр Аюшевич вообще ничем артефакторским не пользуются — это серьёзно портило всю теорию.
Связей у Яны или Брянской с теми, кто когда-то работал в Ольхонской школе, не было никаких. Семья Яны переехала на остров уже после основания гимназии, а Брянская вообще нагрянула к нам из европейской части страны не так давно — вроде как, кто-то из удачно устроившихся друзей её позвал, и после смерти мужа она сорвалась.
В расчётном отделе собрались то ли все новенькие, то ли все склерозники, но дело прошлого директора не помнил ни один. Обещали отправить подмастерьев порыться в архиве. Я всё понимала, входила в любое положение, но копание целый месяц, когда мы торчали на задании, злило.
Этот странный замкнутый круг хотелось разорвать. А иногда не только круг, но и кого-нибудь мимо проходящего.
От безысходности Соня уже предложила прогуляться до сестры Яны ещё раз.
— Я туда не сунусь, — категорично отказалась я, — и тебе не советую.
— А если я одна и под мороком пойду?
— Морок же сразу почуют.
— Ну и что? С территории выйдем вместе, а потом я себе просто слишком красивое личико сделаю. Думаешь, тут мало таких туристок?
В ноябре я в этом сильно сомневалась, но резон в её словах был. У нас частенько поговаривали, что то одна, то другая знакомая пользуется мороками. Меня некоторые любили долго разглядывать, пытаясь выискать чары. Правда, когда узнавали, что я эксперт по зельям, успокаивались.
В итоге Соня отправилась на разведку, я осталась бродить по посёлку, пытаясь не привлекать внимания. В том, что мы столкнулись с Нестеренко, ничего удивительного не было. А вот в новостях, которыми он меня огорошил сразу после приветствия…
— Лидия Сергеевна! Я тут узнал, что вы делом Крупенёва интересуетесь.
Я не стала уточнять, что у него была другая задача — достать мне отчёты по закупкам.
— Вы бы отбой расчётчикам дали. Нет его у них.
— Как это нет? — опешила я.
— Мне мой учитель в маглиции рассказывал. Мельком, правда, да и я не особо слушал. Утка это насчёт хищения. Крупенёв на самом деле по другой статье проходил, что-то очень скандальное. Только у него родня всячески пыталась замять и замяла. Потом, вроде как, после его смерти всё продолжилось, поэтому выходило, будто бы он ни при чём…
Нестеренко ещё что-то говорил, а у меня уши как ватой заложило. Картинка начинала складываться, в голове пульсировала фраза «два дела». Два совершенно разных дела…