Коварство и честь

Орчи Эмма

Он презрительно тычет пальцем в сторону опухшего от пьянства, покачивающегося в седле Энрио, который, побагровев от ярости, плюется подобно старому тюленю.

— Взгляните на него, граждане солдаты! — командует Тальен. — Он пьян и сам не знает, что творит! Какой человек в здравом рассудке посмеет отдать приказ о расстреле народных депутатов?

Пушкари напуганы декретом, поставившим их вне закона. Энрио, опасаясь мятежа в случае отдачи им нового приказа стрелять, пытается увести войска обратно в Отель-де-Виль, но отнюдь не все следуют за ним.

Тальен

со славой возвращается назад, в зал заседаний Конвента. Гражданин Баррас, только что назначенный командиром Национальной гвардии и всех сил, находящихся в распоряжении Конвента, берет под свое начало верные войска, способные противостоять предателю Энрио и его наглым жандармам. Последние открыто восстали против правительства, но, черт возьми, гражданин Баррас с сотнями патриотов несколькими выстрелами быстро вразумляет их.

Итак, в пять вечера, в то время когда Энрио еще раз собирает у стен Отель-де-Виль жандармов и остатки артиллерии, гражданин Баррас в сопровождении двух адъютантов отправляется набирать рекрутов. Он обходит городские ворота, желая убедиться, на каких верных солдат Национальной гвардии может положиться.

Шовелен на пути к улице Ла-Планшетт встречает Барраса у ворот Сент-Антуан, и тот взахлеб рассказывает новости.

— Почему вас не было на Ассамблее, гражданин Шовелен? — спрашивает он коллегу. — Такого великого момента ранее не было во всей истории страны. Тальен был великолепен, а Робеспьер — ничтожен! И если мы сумеем раздавить этого кровожадного монстра раз и навсегда, начнется новая эра цивилизации и свободы!

Он осекается, но тут же тяжело вздыхает:

— Но нам нужны солдаты, лояльные солдаты. Все войска, которые мы сможем собрать. У Энрио под командой вся муниципальная жандармерия, с мушкетами и пушками, и они повинуются любому приказу Робеспьера! Нам необходимы люди! Люди!

Но у Шовелена нет настроения слушать. Падение или триумф Робеспьера? Что они для него в этот час, когда занавес должен вот-вот опуститься в последнем акте его собственной ошеломляющей драме мести? Что бы ни случилось, кто бы ни остался у власти, месть принадлежит ему по праву! Английского шпиона в любом случае ждет гильотина. Он враг не чьей-то партии, а французского народа. И в этом нет сомнений. И какое имеет значение, если дикие звери Конвента вцепятся друг другу в глотки?!

Итак, Шовелен равнодушно слушает страстные тирады Барраса, и последний, озадаченный таким безразличием, хмурясь, повторяет:

— Нужно собрать все войска, какие только возможно! Под вашей командой всегда есть несколько надежных солдат. Где они сейчас?

— У них задание, — сухо отвечает Шовелен. — Наши дела не менее важны, чем склока между Тальеном и Робеспьером. Это вы озабочены, чью сторону принять!

— Прошу прощения! — взрывается Баррас.

Но Шовелен уже не обращает на него внимания. Часы на соседней церкви только что пробили шесть. Еще час — и смертельный враг окажется в его руках! У Шовелена нет и капли сомнения в том, что дерзкий авантюрист придет в одинокий дом на

улицу Ла-Планшетт. При всей его ненависти к англичанам Шовелен знает, что тот не пожертвует безопасностью жены ради спасения собственной жизни.

Поэтому он поворачивается спиной, оставляя Барраса кипеть от злости и сыпать угрозами. Но, пройдя несколько шагов, спотыкается и едва не падает на сидящего на земле человека. Тот прислонился к стене и жует соломинку. Колени подняты к самому носу, красный колпак надвинут на глаза, слишком длинные руки обхватывают икры.

Нервы Шовелена натянуты до предела, и настроение не из лучших. Мужчина, застигнутый врасплох, бормочет проклятия и заходится лающим кашлем. Шовелен опускает глаза и видит алую букву «М» на вспухшей и багровой коже.

— Рато! Что ты здесь делаешь?

— Я закончил работу у матушки Тео, гражданин, — униженно бормочет тот. — И присел отдохнуть.

Шовелен пинает его носком сапога.

— Тогда иди отдыхай в другом месте, — шипит он. — Городские ворота — не приют для бродяг.

После этого акта ненужной жестокости он успокаивается и быстро проходит сквозь ворота.

Баррас, немного заинтересовавшийся этой сценой, все это время стоит рядом. Но теперь, когда угольщик плетется мимо, один из адъютантов Барраса громко замечает:

— Неприятный тип этот гражданин Шовелен, верно, друг?

— О, это вы точно, — с готовностью отвечает Рато. И с упрямой настойчивостью болтуна, которого все еще терзает обида, сует под нос гражданина Барраса руку с клеймом.

— Видите, что он со мной сделал?

Баррас хмурится.

— Так вы осужденный? Как же получилось, что вы на свободе?

— Я вовсе не осужденный, — угрюмо протестует Рато. — И я ни в чем не повинный и свободный гражданин Республики. Но вот помешал гражданину Шовелену, и почему? Он вечно полон всяких интриг…

— Вот именно, — угрюмо кивает Баррас. Но предмет недостаточно интересен, чтобы полностью его заинтересовать. У него столько важных дел!

Он уже успел кивнуть своим людям и повернулся спиной к чумазому угольщику, сотрясаемому очередным приступом кашля. Тот, не в состоянии говорить, протянул грязную руку и дернул депутата за рукав.

— Что еще? — грубо рявкает Баррас.

— Если соизволите послушать, гражданин, — хрипит Рато, — могу рассказать…

— Что?

— Вы спрашивали гражданина Шовелена, где найти солдат Республики, чтобы взять их на службу…

— Так и есть.

— Так вот, — продолжает Рато с выражением злобной хитрости, исказившей его уродливое лицо, — я все скажу.

— Ты о чем?

— Я ночую вон в том пустом складе, — с энтузиазмом продолжает Рато, показывая в том направлении, где исчезла худощавая фигура Шовелена. — Наверху живет ведьма, матушка Тео. Вы знаете ее, гражданин?

— Да-да! Думал, ее послали на гильотину, когда…

— Ее выпустили из тюрьмы, потому что она шпионит на гражданина Шовелена.

Баррас хмурится. Конечно, его это не касается, и грязный возчик вызывает в нем неприятное чувство брезгливости.