Ковчег 5.0. Межавторский цикл
Шрифт:
– Далеко отсюда ваш лагерь? – спросил я у него. – Много там народу осталось?
Человек молчал, глядя ввысь.
– Гордый? – поинтересовался я у него. – Смелый?
– Есть маленько, – наконец произнес он.
– Чего же ты, гордый да смелый, на нас в ночи попер, спящих людей убивать собрался? – присел я около него на корточки. – Не увязывается это как-то с твоим мировоззрением.
– Да не стали бы мы вас убивать, – помолчав, сказал он. – Ну, может, стрельнули бы кого, если уж совсем человек в бутылку полез бы, но и только. Остальных бы отпустили.
– Ну, это в корне меняет
Молчал человек, сопел, губы жевал. То ли сказать ему было нечего, то ли просто говорить со мной не хотел.
– Лагерь недалеко, – подал голос второй выживший, заставив своего соплеменника зарычать от злости. Был он юн, тщедушен и с каким-то невероятно белым лицом. Альбинос просто, по-другому не скажешь. – Я проводить могу, только пообещайте меня не убивать. А еще лучше – возьмите меня с собой, мне этот лес уже поперек глотки стоит, про компанию и не говорю.
– С собой? – Я внимательно смотрел на лицо человека, лежащего передо мной. – Подумаем. Недалеко – понятие относительное. Сколько по времени дорога займет?
– Минут двадцать, не больше, – зачастил пленный. – Мы ведь потому про вас и узнали – вы же гудок дали, мы его услышали, и ну к реке. А тут как раз вы якорь бросаете.
– Ты как в воду глядел, Стас. – Марика посмотрела в сторону нашего «Василька». – Вернемся – сама этот шнурок сигнальный перережу.
– Ну, Свен и говорит: «Это судьба», – зачастил белолицый. – Так и сказал, что именно она вас сюда привела, прямо к нам. А вот он, Брут, ему возразил. Он предложил пойти и сначала с вами просто поговорить, мол, не все же бандиты и убийцы, есть где-то и нормальные люди.
– Так и было? – остановил я рукой трескотню пленного и наклонился к раненому. – Он правду говорит?
– Какая разница? – Брут наконец перевел взгляд на меня. – Все мертвы, что уж теперь.
– Пойдешь под мою руку? – спросил я внезапно для себя самого. – Мы нормальные люди, ты был прав. Да, мы стреляем, но только для самозащиты. Или в тех, кому жить не стоит вовсе. А что до этого конфликта – так хорошая дружба всегда с драки начинается.
– Нет, – подумав с полминуты, ответил Брут. – Те, кого вы убили, все равно будут между нами стоять. Да и сам я не забуду, что вас убить хотел, какая уж тут дружба.
– Позиция, – уважительно сказал ему я. – Может, ты и прав.
Я встал на ноги, поднял с земли пистолет, до которого он так и не дополз, и выстрелил ему в лицо.
– Свен – это тот клоун, который себе дуло в рот засунул? – спросил я у совсем уж побелевшего пленника. – Да?
– Да, – замотал мозгляк головой так, что она, казалось, сейчас оторвется от его цыплячьей шеи. – Он был наш командир.
– Дурак он был, – зло сказал я и повернулся к Голду. – И ты знаешь, что самое обидное? Они ведь, судя по всему, были нормальные люди. Вот этого Брута я бы вообще с руками оторвал, правильный мужик-то. Вот чего он этого Свена слушал, а?
– Свен в прошлом был военным, – подал голос пленник. – Его и слушались все. Он нас многому учил.
– Ну да, военным. – Я досадливо повертел головой. – И всех положил
– Слушай, а если он, ну вот этот, – Фрэн показала на траву, где лежали обноски Брута, – тебе пришелся по душе, то зачем ты его убил?
– Потому что другого варианта не было, – ответила за меня Настя. – Да и не убил его он, а, считай, услугу оказал. Этот Брут из совестливых был, потом себя поедом ел бы, что все погибли, а он жив. У нас Ювелир такой же. Уже сколько времени прошло с того момента, как он один раз слабину дал, а он все ходит, виноватится, себя простить не может. Ну и какой от него был бы в этом случае прок?
– Как все в этой жизни непросто, – запечалилась Фрэн и спросила у Насти: – А в чем Ювелир дал слабину?
– Самое время для баек, – толкнула ее в бок Марика. – Потом узнаем. Стас, так мы идем в их лагерь?
– Как тебя зовут? – спросил я у альбиноса.
– Мурабилка, – немедленно ответил тот.
– Как? – одновременно переспросили у него я и еще несколько человек.
– Мурабилка, – послушно повторил пленный. – Вот такое имя. Мне нравится, такого больше ни у кого нет.
– Надо же, как в одном человеке все сразу сходится, – негромко сказала Марика Насте. – Все в одном флаконе – он и трус, и предатель, и еще относится к той части сильного пола, которая не любит женщин.
– А может, все остальное является производной последнего фактора? – мудрено закрутила фразу Настя.
– Если я не люблю женщин, а люблю мужчин, это еще не значит, что я подлец. Просто я с умом подхожу к выбору стороны, на которую встаю, – обиделся на эти слова Мурабилка. – Ну да, я гей – и что? В наши дни это норма вещей, между прочим, даже тут, в странном новом мире. Что за стереотипы?
– Молодец, обозначил свою позицию, – остановил я намечавшуюся перепалку. – Лично мне все одно, кто ты есть. Скажи, много народу осталось в лагере?
– Человек сорок, – пожал плечами Мурабилка. – Или около того. Женщины в основном.
– А не в основном? – подогнал его Голд.
– Ну, там еще есть несколько детей и Питер с Вонгом, их Свен оставил в роще, на всякий случай, – охотно сказал ему Мурабилка. – Они молоденькие совсем еще.
При этих словах он облизнулся, видно, на кого-то из ребят это чудо положило глаз.
– Ну, не знаю… – Я помялся. – Брать у них особо нечего, все их основное богатство вон, на земле лежит. И никто его, между прочим, не собирает!
– Милена, – толкнула о чем-то задумавшуюся девушку Фира. – Собирай оружие!
– А чего я? – возмутилась Милена. – Вон Павлик стоит. Это мужское дело.
– Скажи мне, Мурабилка. – Меня от этого имени даже передернуло. Лучше бы каким-нибудь «Ухахахом2547» назвался, честное слово. – Среди этих людей есть маги? Ну, те, кто владеет каким-то даром, полученным здесь? Может, огонь взглядом зажигать человек умеет или время останавливать.
– Есть такие, двое. – Мурабилка заулыбался. – Один талант, мы так это называем, – у Лизаньки. Очаровательная малышка, ей шесть лет всего. Она умеет призывать птиц. Руку вот так вытягивает – и птицы сами слетаются. По-моему, она их даже понимает. А второй талант – у Алиции, она из Кракова, полячка, стало быть. Та еще грубиянка.