Ковчег Марка
Шрифт:
Марина еще держится, но и она прислушивается к ним, это видно.
Зачем им лидерство? Группа не имеет к ним никакого отношения, самоутверждаться не нужно, тогда почему так получилось?
Володя понимал: чтобы вернуть себе контроль над людьми, он должен сделать что-то, что вернет его на прежнее место командира и руководителя. На их территории сделать он ничего не может, тупик.
Но тут кто-то из этих двоих, нет, нет, четверых – есть еще пилот и служанка, – убил человека, и Володя понял, что у него появился шанс.
Он
Это очень просто.
Нужно узнать мотивы, у кого-то из этих четверых они наверняка есть, выяснить, кто и где находился в момент убийства, и задача будет решена.
Сначала вышла заминка с мотивами. У Марка Ледогорова и Кузьмича они были налицо – ссору слышали все, – а как выяснить про мотивы пилота и служанки, Володя не мог придумать. Впрочем, – тут в игру вступали доводы со знаком «минус» – ссора тоже ничего не объясняет. Володя то и дело ссорился с матерью и по делу, и просто так, мать была человеком тяжелым и властным, но им же не придёт в голову убивать друг друга!.. Из-за Володиного желания пойти в поход они поссорились неприлично, ужасно и потом некоторое время не разговаривали, но перед самым походом помирились. Мать признала за Володей право поступать так, как он считает нужным, признала его лидерство!
Затем вышла заминка с местонахождением подозреваемых. Володя понятия не имел, где в момент убийства находилась эта четверка! Кажется, Кузьмич ночевал не в «большом доме», а в другом месте, и с ним ночевал пилот, а служанка растворялась в многочисленных помещениях, закончив уборку после ужина, ищи её, не найдёшь. Марк тоже по вечерам не показывался, и в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен. Только для персонала» никому не приходило в голову соваться.
…Как вычислить убийцу?
Постучав, в «комнату мальчиков», где Володя лежал в раздумьях, вошла Марина и положила ему руку на лоб.
– Нету у меня температуры, – сказал он недовольно.
– Вот и хорошо, – согласилась Марина. – Хотя сильные травмы иногда дают температуру. Я всё думаю, как ты пойдешь в Галыгино? Может, поговорить с Антоном, чтоб он тебя забрал на вертолете?
От того, что он тайно и страстно мечтал об этом и его лидерские качества тоже мечтали, Володя возмутился:
– Марин, я сам решу, что мне делать! Спасибо тебе за заботу, конечно, но няньки мне не нужны.
– Как ты не понимаешь! – в сердцах сказала Марина. – Я за тебя отвечаю!
Володя изумился.
– Ты что? С ума сошла? Это я за всех вас отвечаю.
– Конечно, конечно, – быстро и виновато согласилась она, по-видимому, поняв, что сморозила глупость. – Меня просто беспокоит твоя нога.
– Как ты думаешь, кто из них убил?
Марина махнула рукой.
– Кто угодно мог, Володь! Вот угораздило нас в такую передрягу попасть! Что я теперь в Москве скажу?!
– Кому скажешь? – не понял Володя. – У тебя что, отпуск заканчивается?
– Да
– Никто не мог предположить, что я лыжу сломаю, – буркнул он.
Она как будто угадывала его мысли. Только что он думал о том, что обстоятельства сложились на редкость неудачно и завели их черт знает куда.
– Какая лыжа?! – вдруг закричала Марина. – Ты что, совсем ничего не понимаешь?! Ты же не идиот! Ну оглянись вокруг, разуй глаза, подумай немножко!
– О чем подумать? – совсем растерялся Володя.
Марина хотела что-то сказать, потом сморщилась как от боли и выбежала из «комнаты мальчиков».
Кузьмич, слышавший каждое их слово, задумчиво почесал бровь и стал неторопливо спускаться в подвал. Следовало проверить баню. Хотя – он это уже понял – за Аллой не нужно ничего ни поправлять, ни проверять.
– А вот так, а вот так!.. Как следует!.. Раз-два, раз-два! – Алла, окутанная паром, двумя вениками равномерно хлестала Женьку по спине и розовой попе, та только взвизгивала. – Ты чего там хрюкаешь? Пой «По долинам и по взгорьям»!
– По… до… ли… нам… и… по… взгорь… ям… шла… ди… ви… зи… я… впе… рёд, – заблеяла Женька из пара.
– Мо-ло-дец! – прокричала Алла, не прекращая работы. – Слова знаешь! Ставлю пять!
Она еще плеснула на раскаленные камни душистого взвара, содеянного Зоей Петровной, с силой подышала и Женьке велела дышать, потом помахала над ней вениками, осаживая пар, стащила ее с полка, вытолкала в предбанник и там окатила холодной водой из ушата.
– Хорошо, – простонала Женька. – Как хорошо, Аллочка!..
В бане они были вдвоем. Марина помылась и сразу ушла, сказала, что баню терпеть не может, лишняя нагрузка на эндокринную систему, только и всего.
Женька попила из ковшика воды, утёрла капающий с носа пот и пообещала:
– А потом я вас попарю, а то так нечестно.
– А ты умеешь?
– Умею!.. У нас в интернате одна отрада была – баня. Нас по субботам водили, и иногда так получалось, что она совсем-совсем горячая была. Не такая, конечно, как эта, но хорошая. Там одна банщица добрая нас парила. И я научилась. Она всё говорила – баня от любой хворобы помощница.
Алла тоже попила из ковшика, вытерла лицо, покосилась на Женьку и осведомилась:
– Баня-то с банщицей где была? В Швейцарии?
– В Швейцарии… – беспомощно согласилась Женька и заторопилась. – Аллочка, я совсем не то хотела сказать! Я хотела сказать, что в кино видела, там как раз…
– Жень, остановись, – попросила Алла. – Ну сколько можно?.. Папа, Швейцария, горнолыжные курорты самые крутые!.. Нету же никакого папы, да? И Швейцарии никакой не было. Правильно?
Женька кивнула. Красное, распаренное, очень юное лицо сделалось несчастным.