Ковчег Спасения

Рейнольдс Аластер

Под приглушенное стаккато двигателей подруги влетели в помещение.

Это был один из пяти равных по размеру отсеков «Ностальгии по Бесконечности» — огромное пространство, где мог разместиться целый флот пассажирских шаттлов или несколько мегатонн полезного груза, который мог потребоваться для нужд колонии. Впрочем, для этих целей корабль уже давным-давно не использовался, и только слабые следы, которые пережили несколько веков переделок и износа, напоминали о его изначальном предназначении. Долгие годы на борту находилось не более дюжины человек. Будя эхо, они свободно разгуливали по внутренним помещениям, словно грабители по городу, из которого эвакуировалось

все население. Но время шло, а все оставалось в прежнем виде — если не брать в расчет бурную деятельность Капитана.

Гладкие отвесные стены отсека удалялись и исчезали в кромешной тьме, которую лишь изредка пронзали рыскающие лучи фонарей, которые были закреплены на скафандрах. Вольевой так и не удалось отремонтировать главную систему освещения этого отсека: он считался одним из «владений» Капитана, а он не любил, когда кто-то вторгался на его территорию.

Стены понемногу расступались. Скоро вокруг была полная темнота, только дисплей на щитке шлема Вольевой указывал, куда они движутся и как быстро.

— Я чувствую себя как в открытом космосе, — пробормотала Хоури. — Трудно поверить, что мы все еще внутри корабля. Где эти чертовы пушки?

— До ближайшей — около пятнадцати секунд хода.

Орудие замерцало в темноте, словно материализовалось по ее слову. Невзирая на невесомость, оно не висело в пространстве, а удерживалось на месте замысловатой системой лесов и креплений. Это сооружение, в свою очередь, было установлено на не менее сложной монорельсовой системе, которая крепилась к стенам отсека огромными косыми опорами и, извиваясь во всех трех измерениях, уходила куда-то в темноту.

Это было одно из тридцати трех орудий — изначально их насчитывалось сорок. Первое из сорока Вольева и Хоури уничтожили на границе системы, когда оно внезапно начало самостоятельно проявлять инициативу. Это была работа системного паразита, которого Ана сама занесла на борт корабля. Другие шесть после эпизода с Гадесом так и остались в космосе. Их даже можно было возвратить на место — или хотя бы попытаться, — но никто бы не дал гарантии, что их снова удастся использовать. К тому же, по мнению Вольевой, по мощности они уступали остальным.

Женщины прибавили скорость и подлетели ближе.

— Номер семнадцать, — сказала Вольева. — Мерзкая штуковина, не находишь? Настоящее свинство… — последнее слово она произнесла по-русски. — А я даже находила с этим страшилищем общий язык. Машинный, как ты понимаешь. С соответствующими особенностями лексики.

— Значит, ты можешь с ним общаться?

— А как же?

Внешне орудия Тайника мало походили друг на друга, однако единство стиля определенно прослеживалось. Номер семнадцать напоминал гибрид турбинного двигателя с буровой машиной Викторианской эпохи — шестиметровый цилиндр с осевой симметрией, облицованный чем-то вроде турбинные лопаток, которым придали форму отточенных зубов. Очевидно, они не являлись ни тем, ни другим. Оболочка выглядела изношенной и потускневшей. В лучах фонарей она переливалась то изумрудом, то бронзой. Охлаждающие рельефы и ребра напоминали эксцентричную отделку.

— Ты можешь с ним разговаривать, — повторила Хоури. — А почему тебе не приказать этой штуке покинуть корабль, а затем направить ее на Подавляющих?

— Вот было бы здорово, правда? — сарказм Вольевой мог бы пробивать дырки в металле. — Проблема в том, что Капитан тоже контролирует оружие. Как только я отдам команду, он тут же ее отменит, поскольку подключился к ним на «корневом» уровне.

— М-м-м. Помнится, кому-то пришла в голову столь светлая мысль…

— Мне, как ты правильно подумала.

В свое время я хотела, чтобы орудиями можно было управлять с любого места. И тогда это была действительно хорошая идея.

— С хорошими идеями всегда возникают проблемы. И все, как одна, на твою собственную задницу.

— Значит, я учусь, хоть и на собственных ошибках, — Вольева понизила голос и деловито произнесла. — Следуй за мной и держи глаза разутыми. Я хочу проверить контрольную «упряжь».

— Есть следовать за тобой, Илиа.

Они облетели орудие, с трудом пробираясь через хитросплетения монорельса.

Упряжью Вольева называла раму, которую наварила вокруг орудия, оборудованную толкающими двигателями и управляющим интерфейсом. Нельзя сказать, что Илии действительно удалось найти общий язык с адскими агрегатами. Те, с которыми она добилась некоторого взаимопонимания, сейчас болтались где-то в пространстве. Однажды она попыталась управлять всеми орудиями из одной точки, посадив оператора с соответствующими имплантатами в кресло артиллериста. Концепция выглядела вполне логично, но орудия, как выяснилось, имели свое мнение по этому поводу. По большому счету, вся каша заварилась именно из-за этих экспериментов.

— Упряжь выглядит нормально, — сказала Вольева. — Пожалуй, попробую прогнать низкоуровневую проверку.

— Разбудить орудие?

— Нет, конечно… просто шепнуть ему пару нежных слов, и все… — она набирала команды на массивном браслете, стягивающем кисть, и время от времени поглядывала на диагностические графики, которые извивались на дисплее. — Я буду очень занята, так что смотри в оба — мало ли что. Поняла?

— Поняла. Э… м-м… Илиа?

— Что?

— Мы должны решить насчет Овода.

Вольева не любила, когда ее отвлекали, особенно во время столь серьезной работы.

— Овод?

— Ты слышала, что он сказал? Он хочет попасть на корабль.

— Но я же сказала: нет. Это не обсуждается.

— Думаю, тогда мы от него помощи не дождемся.

— Дождемся. Поможет как миленький.

Хоури вздохнула в динамиках.

— Илиа, это не какой-нибудь агрегат, который можно пинать и тыкать, пока он не заработает. У него нет «корневого» уровня. Зато есть сомнения и страхи, как у всякого мыслящего человеческого существа. Свои мотивы, которые его отчаянно волнуют. Думаешь, он захочет рисковать? Он же думает, что мы от него что-то скрываем. Если бы мы сразу сказали Оводу все как есть, нам не пришлось бы отказывать ему. В конце концов, он уже знает, что мы можем попасть на корабль. Вот он и хочет посмотреть на ковчег, на котором повезет свой народ в Землю Обетованную. [30] А заодно и на причину, по которой ему необходимо с этим поторопиться.

30

Хоури «совмещает» два библейских сюжета: Ноев ковчег и Исход Моисея. (Прим. ред.)

Во время этого монолога Вольева тестировала первый уровень протоколов, подключив свой модуль программного обеспечения к операционной системе орудия. Пока ее действия не вызвали никакой агрессивной реакции ни со стороны Номера Семнадцать, ни со стороны корабля. Ситуация становилась все более и более запутанной, и Вольевой было не до разговоров.

— Не думаю, что в этом есть хоть какой-то смысл, — отозвалась она наконец.

— Ты просто не понимаешь людей. Поверь мне. Или он побывает на корабле, или откажется с нами работать.