Ковчег. Гибель титана
Шрифт:
Но только после высадки. Не на борту Ковчега. Это было одно из ключевых правил: не дать начаться войне за технологии, пока все ещё живут в одной банке. И когда этот процесс завершится…Когда всё переселение будет завершено. Когда разумные начнут сеять первые зерна на новой земле. Когда первые дети родятся уже не на Ковчеге, а под новым для них, но теперь уже “родным” небом…Тогда Ковчег развернётся. И уйдёт.
Он вернётся сюда, где и был всё это время. В эту туманную, холодную Звёздную систему, богатую залежами металлов и незатронутыми поясами обломков. Он станет базой добычи. Медленной, терпеливой, методичной. Сима и вспомогательные
Серг задумчиво взглянул на проекцию. На фоне чернильного космоса вдалеке показалась крохотная пульсирующая точка – это уходил один из зондов. Он исчез, словно капля в океане. Но именно от него зависело, каким будет завтрашний день для десятков миллионов разумных. Он сидел в своём кресле, чувствуя не вес тела, а вес решения.
– Хорошо… – Наконец проговорил он. – Пусть знают. Я не бросил их.
В этот раз Сима промолчала. Но где-то в глубинах её молчания ему всё же послышалось: “Они уже знают…”
Массивные фиксаторы медленно отщёлкнулись. Словно цепи, державшие зверя. Металлический гул прокатился по внутренностям ангара, и “Клинок Пустоты” чуть дрогнул. Внутри – еле ощутимая вибрация, за пределами – грандиозная, почти церемониальная тишина.
Корабль двигался вперёд. Словно пробуждающийся исполин, он плавно, величественно начал отрываться от посадочной платформы. Снизу расходились концентрические волны голубоватого света – остаточное сияние антиплазменных стабилизаторов. Всё вокруг было залито серебристо-холодным светом прожекторов, и этот свет скользил по обводам корпуса, подчеркивая то, как чужеродно он выглядел среди грубых стен Ковчега.
Серг сидел в капитанском кресле, похожем скорее на трон из темного металла, пронизанный кабелями, сенсорными волокнами и мягкими зонами нейроинтерфейса. Его ладони слегка подрагивали, хотя он держался за подлокотники. В груди колотилось что-то тяжёлое, неровное. Слишком быстро. Слишком остро.
Он смотрел сквозь панорамный экран, и страх медленно наползал, как холодный туман. Перед ним – не купол, не небо, не потолок. Пустота. Бесконечная. Открытая. Неумолимая. И под ним – уже не было ничего. Ни земли. Ни знакомых стен. Ни остова улиткообразных галерей Ковчега. Только слабый мираж платформы, стремительно исчезающей внизу. Он поймал себя на том, что вцепился пальцами в кресло. Ладони вспотели.
“Нет твёрдой почвы под ногами…” – Он был охотником. Всю свою жизнь Серг провёл среди деревьев, трещин, корней. Там всегда было небо – даже если оно было мутным. Там был запах мха. Дыхание ветра. Тени от листьев.
А здесь…Здесь не было ничего. Перед ним, за прозрачной переборкой, ворота ангара всё ещё продолжали открываться. Медленно, как створки храмового алтаря. Каждая секция втягивалась в массивные боковые проломы, освещённые сигнальными маяками. Механизмы скрежетали приглушённо, как будто понимали значимость момента. И вот – в последний миг – пелена развеялась.
Перед носом корабля распахнулась космическая бездна. Она не была Тьмой. Это было состояние, почти – живое. Глубокое, пульсирующее. Там, за вратами, горели звёзды. Хрупкие,
Местами он выглядел почти живым. Вцепившимся в жизнь сквозь миллионы лет. Его подпирали кольцевые обводы, старые обсерватории, судовые парки и выступающие, как гнёзда, модули временного жилья. А на одной из остеклённых платформ даже были видны силуэты, маленькие, как пылинки. Кто-то наблюдал за стартом. Серг глубоко вдохнул. Сейчас его глаза горели. И в этом пламени было всё – и страх, и свобода, и сомнение.
“Я действительно ушёл. Уже не просто выхожу за периметр охоты… Я – ухожу из мира.”
Сима тут же отозвалась, как будто прочитала его мысли:
“ Хорус докладывает, что готовность системы к гиперпространственному маневру: 54%. Ожидается стабилизация инерционного поля через двадцать семь минут на крейсерской скорости.”
Он слегка кивнул. В уголке интерфейса отобразилось, как внешние огни ангара медленно уплывают назад, и корабль перешёл из свободного дрейфа в более. Медленно, грациозно, “Клинок Пустоты” постепенно отдалялся от Ковчега. Его длинный, обтекаемый силуэт отбрасывал еле заметную тень на фоне планетоида. Свет звёзд начал проскальзывать через выпуклые сегменты обшивки, создавая причудливые отблески. Он почти не чувствовал движения. Но панорама позади – Ковчег – становился всё меньше. Теперь он напоминал содранную шелуху давно отжившего организма. Почти мёртвый. Почти ушедший.
“Но он будет жить. Пока я ухожу – он будет рождать новое.” – Серг опустил голову. Его сердце наконец замедлило свой ход. Руки отлипли от кресла. Он снова посмотрел вперёд. В будущее. В звёзды. И тогда корабль развернулся. Медленно, как в танце. Против солнца этой системы. Его корпус затрепетал под вспышками подпространственных якорей. Плазменные спицы вгрызлись в ткань космоса. Оболочка слегка выгнулась, будто готовясь к прыжку в иную плоскость реальности. На мгновение стало совсем тихо. А потом… Вспышка… И “Клинок Пустоты” исчез из обычного пространства, оставив после себя лишь призрачный след в энергетических спектрах – как вздох, как прощание. Он ушёл… Навстречу неизведанному…
………..
Всё это время Серг всё также сидел, практически вжавшись в кресло капитана. Его слегка подрагивающие руки лежали на подлокотниках, сердце билось слишком быстро, а глаза… Глаза были прикованы к панорамной проекции, что распахнулась перед ним, словно гигантская небесная вуаль. Интерфейсы исчезли, шторки скрылись в броню, и теперь перед ним был только космос – живой, молчаливый, пугающий и прекрасный. Перед носом корабля медленно расплывалось пространство, как будто ткань Вселенной начала растягиваться, покоряясь чему-то невидимому. Звёзды – те, что были точками, – вдруг расплавились в линии, тонкие, как нити света. Тени углов корпуса заискрились – не плазмой, а внутренней реакцией самой геометрии.