Козельск - Могу-болгусун
Шрифт:
военачальник не отдал последних почестей воину, погибшему при исполнении
воинских обязанностей, он достоин смерти. Бату-хан оторвал взгляд от поляны
и поднял правую руку, специальные отряды поспешили к убитым воинам, другие
принялись укладывать бревна в основание костра, подгоняя их друг к другу.
Ровными рядами на них положили кипчаков, татар и монголов с куманами, обрами, саксинами и другими воинами из разных племен и народов. Первый ряд
мертвецов снова переложили бревнами, укладывая
ни рука, ни нога. Скорбная башня росла на глазах, ордынцы облепили ее со
всех сторон торопливыми муравьями, скоро для поднятия наверх тел и стволов
понадобились лестницы и арканы. Наконец квадратную вершину увенчала юрта из
толстых жердей со стягом на верху. Джихангир, наблюдавший за
приготовлениями, почувствовал, что сзади кто-то подъехал, он втянул носом
воздух и уловив резкий запах лошадиного пота, понял, что Гуюк-хан, этот сын
змеи, все-таки успел к началу ритуала. По губам скользнула презрительная
усмешка, сказавшая о том, что приезд вовремя кровного врага ничего не сможет
изменить, и что задумки саин-хана остаются в силе. Он выехал вперед и снова
поднял правую руку, и тут-же рев из тысяч глоток заставил вздрогнуть вековой
лес, загнав тишину в непроходимые чащи. Голые вершины деревьев сотряслись, сбросив на землю отмершие ветви.
– Уррра-агх!!! – закричали монгольские воины. – Уррра-агх!!! Кху, кху, монгол! Клич подхватили татары и кипчаки: – Яшасын!!! Яшасын!!! Их гортанные голоса перекрыли другие крики: – Гей ой о чуй! – Аллах акбар! В жуткую какофонию звуков, набирающую обороты, вмешались кличи других
полков и соединений, состоящие из воинов разных национальностей, они
взметнулись в вечернее небо и, казалось, пошатнули предгрозовые недвижные
облака. Заревели длинные трубы с утолщениями на концах, загромыхали
барабаны, зашлись хриплыми голосами рожки, их прорезали резкими переливами
глиняные свирели. Двадцать шаманов в белых одеждах и со шкурами диких
животных на плечах встали на карачки и поскакали вокруг башни, кривляясь и
лупя кулаками в бубны, украшенные цветными лентами, медными колокольчиками и
высушенными головами птиц и мелких степных зверьков. Они начали входить в
транс, падая на землю, исходя слюной и дрыгая ногами. Некоторые из всадников
спрыгнули с коней и пошли за ними, размахивая шелковыми расписанными
платками в правых руках. Напряжение возрастало, оно было готово перейти в
состояние, напоминающее припадки, когда всадники соскакивали на землю и
бились о деревья головой, ведь среди погибших были друзья, с которыми они
отправлялись на войну из одного улуса или аула. На губах воинов запузырились
белые клочки пены, глаза начали вылезать из орбит, тела стали подергиваться, а руки и
достигнет апогея, подал знак факельной группе во главе с китайцем, не
сводящим с него глаз, чтобы она приступила к завершающей фазе. К сооружению
приблизились с восьми сторон люди в длинных одеждах с зажженными факелами, подожгли паклю, намоченную в горючей жидкости и заложенную между бревнами, поднесли огонь к просмоленной одежде погибших. Языки пламени охватили башню
со всех сторон, они взметнулись вверх, рассеивая с черных концов тучи искр.
Гортанные кличи из тысяч глоток, рев сотен труб и хрипение сотен рожков, усиленные оглушительным боем барабанов и бубнов, заполнили поляну, превратив
ее в громадный медный котел с толстыми стенами, издающий звуки, сравнимые с
гудением урусутских вечевых колоколов, когда мощный их гул разносится по
окрестностям на огромные пространства, и спасения от него нет. Орда
продолжала бесноваться на дне этого котла, середину которого охватило
кровавое пламя с языками черного дыма, извивающегося китайскими драконами.
Казалось, воины исполнили долг на земле и ждали теперь момента, когда огонь
достигнет небес, чтобы броситься в него и превратиться в искры, исчезающие
среди туч бесследно. И так давно бы произошло, если бы кто-то увидел, что
пламя лизнуло жарким языком Повозку Вечности, начавшую проступать между
ветвей. Каждый на поляне ощущал, что если не найдется силы остановить
бесовскую круговерть, час расплаты не за горами. И когда искры долетели до
Повозки, а глотки и нервы приготовились лопнуть от напряжения, долгожданная
сила предстала перед воинами.
Бату-хан ударил коня шпорами и вылетев почти на середину поляны, поднял
его на дыбы:
– Бай аралла бастр дзориггей!!! – закричал он заклинание, которым
провожали погибших воинов в последний путь.
Воины орды словно опомнились, они перестали кричать, обратив внимание
на себя, а потом помчались от костра со всех ног, завопив на разные голоса: – Байартай! Байартай!!
Они вспомнили, что дьяман кёрмёсы, слуги Эрлика, владыки подземного
царства мертвых, уже прилетели за душами воинов, уходивших в мир иной, что
вокруг затолпилось множество мангусов, сабдыков, лусутов, иблисов и прочей
нечисти, готовой урвать долю и утащить ее в свои владения, откуда возврата
не было. Если человек терялся, если его охватывало неизбывное горе или
паника, мангусы могли воспользоваться моментом и выкрасть живую душу, чтобы
присоединить ее к душам, покинувшим тела. И тогда ее ждали мучения, неведомые ни на земле, ни на небе. К тому же, огонь успел подобраться к