Кожаные башмаки
Шрифт:
Глава восьмая. Кто победил?
Ну и денёк выдался!.. Навоза не собрал, молоток и грабли отняли, ведро и совок сам отдал. Шляпа отцова сначала в реке побывала, потом в огне сгорела. Щенка и того не смог отвоевать.
И всё-таки не победила Асия Миргасима, нет! Она его перехитрила. Это не называется победа, это обман. Золотой табун тоже хорош — товарища своего в беде оставили!.. Нет, не оставили они, оказывается! Бегут сюда с палками, с прутьями, у Темирши даже
— Она убежала, — сказал Миргасим, — мы победили!
— Т-тогда я р-репейника с-серпом д-для козы нарежу, — решил работяга Темирша.
— А мне дядя Саран приказал грядки полоть, — вздохнул Фаим.
— Мама беляши печёт, — признался Фарагат.
Только Абдул-Гани остался на берегу.
— Напрасно ты с ней войну начал, — сказал он Миргасиму. — Видал бы ты, как она пляшет, ни за что не воевал бы.
— А ты видал?
— Она твою сестру Шакире, мою Наилю и ещё длинную Разию по-московски танцевать учит… А брат твой Зуфер на гармони танцы московские для неё играет.
— То-то он и прибежал сюда.
— А как же! Я как сказал — Асия, он дальше и слушать не стал, сразу помчался.
— Значит, и ты за неё?
— А то как же!
— А сам кричал: «Крепись, Миргасим, держись, Миргасим, не сдавайся никогда!»
— А как же? Все кричали, и я кричал.
— А если кто будет мычать, и ты, значит, тоже?
— Эх, пошли лучше лепёшки коровьи собирать, ведро твоё где?
— А тебе-то что?
— Мне-то ничего, а вот тебе…
— Что мне? — Миргасим встал и побрёл неведомо куда.
Абдул-Гани за ним не последовал. Он обиделся.
Домой Миргасим приплёлся поздно вечером. Все поужинали и теперь сидели на скамье у крыльца, отдыхали. Асия, конечно, тоже здесь. Если бы знал Миргасим, что она тут, ещё погулял бы. Но теперь уж никуда не денешься: бабушка встала, идёт навстречу. Неужто будет бранить? При Асие? Чем он виноват, что она ведро утащила…
Подошла бабушка к Миргасиму, опустила руку ему на плечо.
— Спасибо, внук, хорошо ты сегодня постарался. Сколько вёдер принёс! Молодец!
— Но как ты догадалась, бабушка, что это я принёс?
— Угадать было нетрудно: у ведра твои грабли стоят.
Асия глянула на Миргасима, показала исподтишка язык, потом спросила бабушку:
— А молоток? Молотка вы не заметили?
— Я убрал его, — сказал Зуфер, — он в ящике с инструментами.
Миргасим побежал в избу, вытащил ящик из-под кровати. Да, молоток на месте. Взял его, повертел, ну, и вскинулась рука вверх. Раздвоенный конец молотка подцепил гвоздь, тот, на котором большая сковорода висела… Такой грохот раздался, будто бомба разорвалась! Сковородка стукнулась об пол и покатилась к порогу, а бабушка как раз входила в комнату.
—
— Зачем гвоздь вытащил?
— Сейчас вобью.
Но не вбил — такой большой гвоздь не часто случается найти! Миргасим опустил его в карман.
— Бабушка, может быть, лучше пусть Зуфер сковородку на полку поставит? Повыше, чтобы я не достал!
— Иди ешь! — сердитым голосом отозвалась бабушка и брови сдвинула, уж очень хотелось ей засмеяться. — В другой раз опоздаешь — без ужина останешься. Надо приходить вовремя.
Когда она ушла, заглянула в комнату Асия.
— Кто победил? — спросила она Миргасима и, не дожидаясь ответа, прибавила: — Видал, сколько я навозу собрала для вашей печки? То-то же! Знай нас, москвичей, деревенщина!
Глава девятая. Кожаные башмаки
Опять кричат воробьи, стучат клювом по оконному стеклу, светит солнце, сверкают зубья грабелки — всё как вчера, даже соломенная шляпа снова висит на гвозде. Но, быть может, это Миргасиму сон такой снится? Ведь вчерашний день не возвращается.
Смотрит Миргасим на шляпу, глаз отвести не может.
— Чего смотришь? — поинтересовался Зуфер. — Если нравится, примерь. Хочешь?
«Хотеть-то хочу, — подумал Миргасим, — но тебе ни за что не скажу».
Короткий, обсыпанный веснушками нос высунулся из-под одеяла, ноги скользнули в штаны. Чёрные быстрые глаза Миргасима следят за каждым движением брата. Вот Миргасим уже подбежал к двери, ещё шаг — и он выскочит на крыльцо. Но Зуфер схватил его за плечи, повернул лицом к себе:
— Гулять? Почему без шляпы?
— Какая шляпа, что пристал? Умереть мне на этом месте, если на неё хоть одним глазом поглядел! Хлебом насущным клянусь…
— Довольно, хватит врать. Говорят — бери! Чего пятишься? Это я тебе сплёл. Бери насовсем. Хочешь — собак в ней разводи, хочешь — лягушек выращивай.
Но Миргасим не так прост, его не проведёшь.
«Зачем смеётся? Уж лучше бы наподдал», — думает он, пытаясь вырваться из крепких рук брата.
— Куда спешишь, мой внук? — появляется в дверях бабушка.
На всякий случай Миргасим дёргает носом. Хотите — он сейчас заплачет, хотите — засмеётся, смотря по обстоятельствам.
— Знаешь, бабушка, — говорит Зуфер, — этот человечек совсем забыл, какой у нас сегодня день.
— Ах! — Сердце Миргасима застучало часто-часто. — Какой сегодня день? День моего рождения, вот какой!
— До чего догадлив!
Снял Зуфер с гвоздя шляпу, надел Миргасиму:
— Погляди, бабушка, какой он сегодня большой! Сразу видно — семь лет исполнилось.