Кожедуб
Шрифт:
Я знал, что немцу не быть хозяином на нашей земле, потому что наша Родина — великая сила. Радуюсь, что ты бьешь фашистов. Только, Ваня, не заносись и честно выполняй свой долг перед Родиной. Я, Ванюша, за эти тяжелые годины сильно состарился, но сейчас снова работаю, наш колхоз оказывает мне помощь. Жду от тебя письма, дорогой сынок. Передай от меня привет всем своим друзьям.
Твой родной папаша Никита Кожедуб.
Вспоминай, Ваня, мамашу,
Защищай ты страну нашу».
Второе письмо было из Шосткинского сельсовета. В письме, наряду с многочисленными пожеланиями здоровья, успехов и скорой победы, говорилось, что отец дважды орденоносца героического лейтенанта Кожедуба не останется
И раньше в душе нашего героя жила острая нетерпимость к врагу. Он видел, как небогато жили его близкие и односельчане, как напряженно работали, как радовались скромным успехам. И вот не из дикой степи — из благополучной Европы явился враг, чтобы отнять последнее. Волею судеб ему, еще вчера крестьянскому парню, было доверено самое современное и эффективное оружие — боевой самолет. И в его силах было доказать, что Родина не ошиблась с выбором. Ради этого он не пощадит и самой жизни.
Получив письмо с описанием тяжелых лет оккупации, он ощутил себя человеком, которому лично были нанесены кровные обиды и оскорбления. Отец, едва живой, пытается хоть что-то сделать для восстановления разоренной Ображеевки, один брат угнан в рабство, второй — воюет, и неизвестно, жив ли. Многих его земляков и родных людей убили только за то, что они жили и трудились на земле своих предков.
В его душе поселилась ненависть. Раньше воздушный бой он воспринимал как жестокую игру, соревнование на выживаемость. Теперь он знал, ради чего ведет бой.
«Первые письма из дома, где говорилось о страданиях и гибели близких, оказали на меня большое мобилизующее влияние: я стал дисциплинированнее, строже, внимательнее», — вспоминал позднее Иван Никитович.
В известной книге Б.Н. Полевого «Повесть о настоящем человеке» есть запоминающиеся строки об ощущениях летчика при управлении самолетом: «…Вот когда Алексей с торжеством ощутил совершенное слияние со своей машиной! Он чувствовал мотор, точно тот бился в его груди, всем существом своим он ощущал крылья, хвостовые рули, и даже неповоротливые искусственные ноги, казалось ему, обрели чувствительность и не мешали этому его соединению с машиной в бешено стремительном движении…» [15]
15
Полевой Б.Н. Повесть о настоящем человеке. М., 1966. С. 276.
Нечто подобное в полете ощущает каждый летчик. «Мотор работает четко. Самолет послушен каждому моему движению. И это поддерживает. Я не один — со мной боевой друг», — вспоминал Иван Никитович. Пристегнутый ремнями к своей машине, он ощущал ее как себя, думал вместе с ней («э, нет, туда я не успею, задохнусь», или: «а здесь, с полупетли, я тебя достану»), вместе с ней напрягался, выходя на крутую горку, болезненно переживал попадания. Удивляя видавших виды опытных механиков, он часто по одному лишь наитию выявлял неисправности, а устраняя их, мог часами напролет копаться в машине. Чистота пилотирования, плавность эволюции, столь ценимые любителями пилотажа, закладывались на земле. А ведь от их соблюдения зависели не только расход топлива, ресурс двигателя и сохранность машины. Главное — в нужный момент достать огнем нужную точку, самому уйти от вражеской очереди.
Он постоянно искал новые тактические боевые приемы, с улыбкой выслушивал искреннее восхищение друзей, понимавших всю их сложность, с удовольствием читал в газетах, несмотря на массу фактических ошибок, описания воздушных боев. Статьи из «Красной звезды», «Сталинского сокола», «Советского пилота» Кожедуб «переводил» на
К началу битвы за Днепр лейтенант Кожедуб уже имел около 600 часов налета и был в числе опытнейших летчиков полка. К тому времени он совершил 90 боевых вылетов, провел 20 воздушных боев, лично сбил семь истребителей — шесть Me-109 и один ФВ-190 — и три пикировщика Ю-87.
24 сентября 1943 года 240-й и 193-й ИАП перелетели на знаменитый впоследствии аэродром под Полтавой. В полках зачитали обращение Военного совета фронта, где говорилось, что истребительная авиация обязана надежно прикрывать бомбардировщики и штурмовики, что от этого будет зависеть успех переправы через Днепр.
Противник, сосредоточивший на берегу Днепра значительные силы и резервы, имел в своем боевом составе 653 самолета. С 27 сентября в течение десяти дней постоянно усиливалось противодействие люфтваффе. Противник направлял все силы своей авиации на бомбардировку наступающих советских войск.
29 сентября был освобожден Кременчуг. В приказе Верховного Главнокомандующего отмечалось: «Войска Степного фронта после трехдневных упорных боев сломили сопротивление противника и сегодня, 29 сентября, овладели городом Кременчуг — сильным предместным опорным пунктом немцев на левом берегу реки Днепр.
В боях за освобождение города Кременчуг отличились войска генерал-лейтенанта Жадова, генерал-лейтенанта Манагарова и летчики генерал-лейтенанта Горюнова» [16] .
16
Правда. 1943. 30 сентября.
В эти дни число боевых вылетов резко возросло, а число воздушных боев, напряженность боевой работы мгновенно достигли максимума. В последний день сентября Кожедуб провел один из самых памятных и драматичных своих боев. Вот как он вспоминал об этом:
«Трудно приходилось нашим пехотинцам, и мы, летчики, никогда не забывали о том, кто на земле, кто в траншее держит оборону или готовится к броску.
Помню, 30 сентября 1943 года я в третий раз повел свою эскадрилью в район Бородаевки прикрывать наш плацдарм на правом берегу Днепра. Внизу шел ожесточенный танковый бой. И получилось так, что я остался над плацдармом один. Чутье подсказывало: вот-вот должны появиться неприятельские бомбардировщики. И действительно, слышу сквозь треск в наушниках приказ с КП дивизии: "Сокол-31! Юго-западнее Бородаевки появились бомбардировщики, Немедленно атакуйте!"
Впереди, ниже меня, восемнадцать бомбардировщиков. Они вошли в пикирование. Некоторые уже начали бросать бомбы. Вражеских истребителей не видно.
Внизу пехотинцы, артиллеристы, танкисты. Конечно, они смотрят на мой самолет. Я как бы чувствую их локоть. Мой долг — быстрее помочь им. Отвесно пикирую с высоты 3500 метров, развиваю максимальную скорость, быстро сближаюсь, открываю огонь по голове колонны, врезаюсь во вражеский строй.
Фашистские стрелки открывают ответный огонь. Кидаю самолет из стороны в сторону. Появляюсь то сбоку, то вверху, то внизу.
Мои неожиданные маневры, точность, быстрота действий вызывают у врага смятение. Самолеты прекращают бомбежку, выходят из пикирования. Некоторые неприцельно сбрасывают бомбы…
У меня горючее на исходе, а противник не уходит. Надо, надо сбить хотя бы одного! Тогда враг будет деморализован и уйдет, это уже знаю по опыту.
Быстро пристраиваюсь к одному из бомбардировщиков — подхожу снизу. В упор открываю огонь. Самолет, охваченный пламенем, падает. Остальные поспешно уходят, беспорядочно сбрасывая бомбы и отстреливаясь.