Козий Бог
Шрифт:
Прошагала половину бетонной дороги, когда из-за камышового поворота вынырнуло стадо коз. Девушка замерла. Козье молоко она любила, а вот самих коз с детства до дрожи в коленях боялась. Баба Таня, соседка, рассказывала, что если козочка тебя боднёт, то на твоём теле появится отметина, и следующей ночью по этой метке тебя найдёт Козий Бог и заберёт твою душу, и ничто никогда уже не принесёт тебе ни радости, ни грусти, всё станет для тебя однотонным и безвкусным, и ты умрёшь, а сама не заметишь как. Останется только оболочка. Конечно, Маша была уже слишком взрослой, чтобы верить в
Маша застыла и ждала, когда козы пройдут.
Следом показался их хозяин. Маша столкнулась с ним нос к носу. У мужчины было худое обветренное лицо с неровным загаром, нечесаные волосы, торчащие в разные стороны. И глаза, прикрытые опухшими веками.
Маша посторонилась, чуть споткнулась о камень, дёрнулась, бидоны дрогнули, и молоко, подняв крышечку, расплескалось, брызнуло на ноги. Хозяин коз едва взглянул на неё и прошёл дальше, а у Маши холодок по всему телу пробежал. Сладкие белые капли стекали по лодыжкам.
Дома перелила молоко в бутылки, закрутила крышки и убрала в холодильник. По небу уже расплывались золото-розовые разводы солнца. Темнело. Самое время полить огород. Конечно, немного поздно, все соседи уже закончили дела, и теперь кто на диване лежал перед телевизором, кто шашлык жарил, и ароматный дым лежал над всей деревней, а Маша польёт огород.
После Маша сидела на крыльце, доедала вчерашнюю курицу, холодную, только что из холодильника, поленилась подогреть на плите, потому что боялась включать газ. Соседский дымчатый кот сидел рядом и жадно глазел.
– Чего тебе?
Кот мяукнул.
– Как, по-твоему, что мне тут делать? Сижу, дура дурой, на этой даче, как будто от этого что-то изменится. Тебе-то легко. Ты кот. Ходишь, бродишь целыми днями. А мне вот тошно. Грядки эти я терпеть не могу. На кой чёрт я их посадила?
Кот мяукнул и вытянул вперёд лапки с коготками, потянулся и плюхнулся на землю.
– Считаешь, что надо в город вернуться? А мне в городе ещё противнее. Прыгаешь вокруг этих сволочей как белка, всем их желаниям потакаешь. Вот ведь я дура, да, кот? Вместо того чтобы своими делами заниматься, постоянно кому-то помогаю, что-то для кого-то делаю! И что я получаю взамен? "Ой, Машенька, мне сейчас некогда. Сама решай свои проблемы". Да и пожалуйста!
Кот сладко зевнул.
– А мне и тут неплохо, - продолжала Маша.
– Никто на мозг не капает. Можно хоть выспаться нормально!
Кот перевернулся набок, вытянулся во всю длину, зевнул и уснул. И во сне иногда подёргивал лапками.
Маша надела телогрейку и вернулась на крыльцо.
Небо стало чёрное-пречёрное без серых разводов облаков, и звёзды на нём горели яркими бусинками. Месяц зарождался тускло. И кружилась голова. Маше казалось, что она тонет, и нет этому великолепию ни конца, ни края.
Страшный вой со стороны сторожки. Даже не вой, а может и хохот, да такой что до дрожи пробирает. Маша забыла о звёздах, выпрямилась, ойкнула, ощутив жуткую боль в затёкшей
Минут через пять всё стихло.
Маша стояла, лбом упершись в решётку калитки, её узор отпечатается на лбу. Девушку бил озноб. Где-то внутри о стенки памяти билось воспоминание, рвалось наружу, и никак не могло высвободиться.
Постояла ещё. В соседних домах медленно гас свет. Всё затихло, и никто не захотел в темноте идти проверять, в чём дело.
Вернувшись в дом, Маша ворочалась всю ночь. Ей снился старый сон. Там она бежала по пыльной дороге, прорезающей зверосовхоз, и бежала, и бежала, а за ней кто-то бежал, не за ней, вместе с ней, но лица она не помнила, вместо него было неясное пятно. И душно было, жарко, пот пропитал простыни, дыхание перехватывало.
Маша прикасалась к мешочку с травами, оберегу, что висел на шее. И только прикосновения к нему и успокаивали.
С рассветом в садовом товариществе началась суматоха. Все взволнованно стекались к сторожке, перешёптывались, и даже старые алкаши отложили утренние бутылки и ходили притихшие. Слухи доползли и до Маши, любопытство победило страх, и она тоже пошла к сторожке.
***
Разбудил майора звонок от дежурного в пять утра.
– Поступил звонок из вашего любимого садового товарищества, - сказал дежурный.
– Там ещё тело нашли, у сторожки.
– Понял.
Майор нехотя вылез из-под одеяла, босые ступни поставил на холодный пол.
Вылил в раковину холодный чай, протомившийся на столе всю ночь. Заварил новый, залил кипятком геркулес.
К садовому товариществу подъезжал с тяжёлым чувством. Оба сторожа, и дед Степан и Михалыч, топтались у ворот. Тело висело на сосне, устало свесив голову на грудь.
Следом за майором приехали младший сержант Гоголев и санитары на грохочущей труповозке.
– Хреново, да? Два тела за два дня, - поздоровавшись, сказал Гоголев. Он всего второй год работал в Зелёномховской полиции и обычно занимался урегулированием мелких бытовых дрязг да алкогольных потасовок. Но поскольку майор лишился очередного стажёра, то пришлось взять Гоголева. Хотя Николаева и раздражало его панибратское отношение.
Пока Гоголев неторопливо фотографировал тело, обыскивал кусты на предмет улик, санитары курили, спрятавшись в тени труповозки. Солнце поднималось из-за леса. Скоро напечёт.
Майор опрашивал обоих сторожей. Но оба мялись, смотрели в пол. А старик отвечал на вопросы через силу, будто делал одолжение. Глазки его бегали. Он то брал себя в руки и отвечал чётко и ясно, то вздрагивал и оглядывался на сухую сосну, на которой висел труп.
На тело майор старался не смотреть, потому что тело оказалось знакомым.