Козий Бог
Шрифт:
– Да, мне тоже. Говорили, она сумасшедшая.
– И ты веришь в её рассказы?
– А ты забыл то, что случилось?
– Я помню то, что случилось. Просто я не верю, что это сделало некое существо, которому помогают козы. Я думаю, это был просто маньяк.
Маша нахмурилась.
– Ладно, рассказывай, - попросил Паша.
– Что ещё баба Таня говорила?
– Говорила, что все, кто встречается с Козьим Богом, боятся его. Козий Бог никого не боится, кроме одного создания. Козий Бог боится Хозяина Леса.
Паша подавил смешок. Сначала, когда вспомнил тот забытый кошмар, дал слабину и поверил,
Маша продолжала.
– Хозяин Леса приходит в облике Лося, огромного, старого, с глазами, затянутыми паутиной. Он, может, даже древнее Козьего Бога. Хозяин Леса живёт в покое, в умиротворении, в гармонии с миром. А Козий Бог сеет хаос. Оттого они и враждуют. Но Хозяин Леса - существо настолько древнее, настолько не принадлежащее нашему миру, что ему нужна помощь, союз с человеком, который будет указывать ему путь. Проводник. Сторож. Соратник. Тогда Хозяин Леса набирает силу. Баба Таня говорила, что в наших краях Хозяин Леса был слаб, потому что долго не мог найти человека, который проведёт его в наш мир. Оттого Козий Бог выбрал наши края. Когда он поселился у нас, баба Таня подошла к нему и сказала: "А я знаю, кто ты. Ты - Козий Бог. Но я тебя не боюсь". С тех пор баба Таня наблюдала за ним и всех от него предостерегала, но ей никто не верил.
– А сама баба Таня откуда знала, кто он?
– Она была другой, наполовину из нашего мира, наполовину из мира, где нет времени и пространства. Поэтому она его узнала.
– Ну а потом?
– спросил Паша и пожалел. Он знал, что было потом. Потом тело бабы Тани нашли на железнодорожных путях.
Маша помолчала, зная, что он знает ответ. Дальше говорить не хотелось. После смерти бабы Тани следовало рассказать о том дне, который оба, и Паша, и Маша, старались забыть.
– Ты его боишься?
– Не знаю. Наверное. Природа силы Козьего Бога - это страх, а сила леса - покой, тишина, умиротворение. Ты никогда не замечал, как красив лес, как тих, и как спокоен?
Маша сидела совсем рядом, и в глазах её играли красные огоньки, отсветы огня в открытой печи. И если в первую их встречу Маша показалась Паше городской куклой, неуместной и глупой в этих её узких джинсах и белых босоножках, то теперь она была такой простой, такой живой, такой настоящей, беззащитной и близкой. Прядь волос упала на её лицо.
– Ты видел, как красив лес?
– спросила Маша.
– Вечен. Вечно перерождается. Изменчив и постоянен. Он кипит жизнью.
– Я давно не был в лесу. Сегодня первый раз.
Маша грустно опустила глаза. А Паша продолжил:
– Но я помню, как красивы луговые цветы, как тянутся от земли ромашки, помню, что твои глаза такого же цвета, как начавший увядать куст смородины.
Маша посмотрела на него и улыбнулась.
– Я его боюсь, - произнесла Маша.
– Всю жизнь боялась, оттого сюда так долго и не возвращалась. Пока мне не стало тошно в столице, да, до тошноты мерзко, вот я сюда и сбежала. А как сбежала, так он мне в первую же ночь
– Сегодня он не будет тебе сниться, - ответил Паша.
– Я не разрешаю ему больше приходить в твои сны.
Провести рукой по волосам, отбросить их с лица, встретиться со смущённым взглядом, прижать к себе, почувствовать, как бьётся чужое сердце. Вдохнуть запах другого тела. Она даже пахнет смородиной, чёрной.
– Больше никогда не бойся, - прошептать на ухо, - никогда не бойся.
Прикоснуться к губам, губы влажные после чая и со вкусом чуть кисловатым; упасть на тёплый плед; пол жёсткий и даже плед не делает его мягче. В печи трещат поленья, подложить бы ещё, ночи холодные, а стены тонкие. Но вместо этого Маша сбрасывает одежду, и ждёт, пока Паша справится с тугой застёжкой ремня.
У Маши кожа белая, только лицо и кисти рук загорели, а на ступнях отпечатался рисунок босоножек. Шрам от аппендицита, и чёрная рогатая отметина на плече. У каждого, кого коснулся Козий Бог, рогатая отметина. Замереть на секунду. Притянуть её к себе. Рогатая отметина очень холодна, если к ней прикоснуться, а сама Маша тёплая.
Маша красивая и хрупкая, как Безликова - нет! Отогнать этот призрак! Она всё равно не вернётся. Маша красивая и хрупкая, даже странно, что смогла поднять тяжёлое ружьё. Взгляд у неё больше не смущённый. Теперь ей как будто весело.
Воздух в комнате словно накаляется.
Дышат тяжело, прикосновения сначала нежны, затем резки, словно это последняя ночь на Земле, а дальше - пустота, и надо успеть схватить, урвать как можно больше, жаднее и быстрее.
Печка прогрела почти, огонь больше не трещал, от стен вновь потихоньку повеяло холодом.
Паша нехотя поднялся, пошуршал кочергой, подбросил поленья в печку, закрыл дверцу, подправил отдушину. Маша уже спала на пледе, положив голову на локоть, ноги согнуты в коленях и прижаты к животу. И её белое тело казалось хрупким и беззащитным. На шее - оберег, мешочек с травами.
"Если бы Козий Бог захотел её убить, то это был бы идеальный момент. Но это ведь только детская страшилка. Нет никакого Козьего Бога. Это всё баба Таня нам в детстве головы запудрила. Вот нам тогда и привиделся Козий Бог. Не было никого, кроме человека с охотничьим ножом. Да, я же сегодня читал отчёт, охотничий нож и перелом шеи. Теперь маньяк, наверное, состарился. Странно, что столько лет ждал".
Паша повесил одежду на стул. Нашёл в комнате тяжёлое тёплое одеяло, лёг рядом, укрыв обоих. Обнял Машу. До зари ещё было время.
Утром майор сказал, что ему нужно в город.
– Кое-какие формальности уладить. А потом мы его выследим.
– Мы его не выследим. Это он нас выследит, - вслед пробубнила Маша.
– Эти места больше никто не охраняет. Их всегда охранял Афанасий Петрович, а теперь он уехал. Вот Козий Бог и вернулся. Мы тут одни.
А майор уже шёл по дороге, низко наклонив голову. На участках шевелились рано проснувшиеся дачники, ставили самовары во дворе. Майор надеялся, что никто не заметил, откуда он вышел в такую рань. В город ехал на автобусе. И смотря в окно, так и не увидел автомобиля, брошенного ночью на обочине.