Козлы отпущения

Кишон Эфраим

— Послушай-ка, Пепичка, — процедил я сквозь зубы, — не выставляйся передо мной важным человеком, а то я тебе такую оплеуху отвешу, что все твои зубы разлетятся. Ты думаешь, дорогой, что забрался на самую вершину? Да я быстренько могу столкнуть тебя в яму и закопать, как только мне захочется. Я докажу в суде, что ты, а не я, написал ту идиотскую статью против Пулицера. А затем побегу в газету и покажу им твои показания на суде, где говорится, что я создал эту сенсацию, а ты просто негодяй, который прокололся.

Пепи одним духом допил свое пиво.

— Ты прав, — сказал он, — извини. Но

ты ведь знаешь, что пока я не выпью хорошенько, у меня нет ни малейшего понятия о том, что я говорю или пишу. Извини.

Мы отогнали официанта, который вертелся возле нас, и я вкратце описал Пепи, какое будущее ждет нас в связи с приближающимся судом с лысым. Пепи обуял страх, ибо мой друг в конечном счете всегда был жалким червяком, и он принялся меня умолять, чтобы я взял на себя всю ответственность за ту клеветническую статью, так как он опасается, что его бросят в тюрьму на самом пике журналистской карьеры из-за ложных показаний.

Пепи просто уменьшался на глазах. Я достал из голубого конверта угрожающее письмо Пулицера и без слов сунул его под нос парализованному страхом журналисту. Затем задал ему животрепещущий вопрос:

— На какую компенсацию я могу рассчитывать за все мучения, что падут на мою голову, если возьму на себя в суде ответственность по делу Пулицера?

Пепи долго колебался в вопросе выплаты компенсации, которую он может мне предложить, но наконец пришел к определенному решению:

— Триста форинтов. В два платежа.

— Слушай, Пепичка, я не хочу даже упоминать о шантаже, но если ты ведущий журналист в газете, которая для тебя — просто золотое дно, а ты не способен уступить в пользу друга жалких пятьсот форинтов, тогда давай оставим это дело. В любом случае я сейчас начну все необходимые судебные процедуры.

— Ладно. Привет.

Ну, хорошо! Я встал, не говоря ни слова, и направился к двери. Там я на некоторое время задержался, и тут у меня мелькнула оригинальная мысль:

— Ладно, так может дашь мне все-таки первую часть моей компенсации?

Пепи с откровенно презрительной усмешкой потянулся к новому бумажнику и выдал мне аванс в размере ста пятидесяти форинтов в соответствии с нашим джентльменским соглашением. Я тут же сунул деньги в карман, добавив, что и расходы на адвоката будут, разумеется, возложены на него. Друг глянул на меня задумчивым взглядом, однако согласился с моим требованием при условии, что я предоставлю квитанции от адвоката, заверенные у нотариуса.

Затем Пепи заказал двойной абрикосовый ликер и продолжил в качестве доктора Шумкоти писать очередную глупость, которой предназначалось изменить судьбу человечества.

* * *

На деньги, что попали ко мне в руки, я накупил всяких необходимых вещей, в которых давно нуждался. В том числе коробку кубинских сигар и восемь бутылок отличных напитков французского производства. Для приобретения всего этого мне пришлось проявить немало гражданского мужества, ибо вдова Шик, как только я поселился в ее доме, однозначно заявила мне, что не потерпит табачной вони, алкоголя и женщин. Я хорошо помню ее обиду, когда я попросил ее оставить мое жилище, поскольку она все-таки входит в третью из

вышеозначенных категорий.

Но теперь я мог не слишком ее бояться, ибо вдова уже некоторое время пребывала в смятенных чувствах. Утром она не открыла, как обычно, свой магазин, и вместо этого молилась часами напролет в своей комнате.

Я спросил ее, что случилось, и она ответила мне с ледяным выражением лица:

— Я согрешила, жутко согрешила, и Господь меня предупредил. Господи, грех на мне…

Она не открыла мне подробностей, но в этом, собственно, не было необходимости, ибо за день до того она получила письмо следующего содержания:

Уважаемая госпожа! Позвольте мне выразить глубокую благодарность за сто форинтов, которые я получил через газету. Деньги пришли как раз вовремя, однако жаль, что Творец не сподобил Вас послать двести форинтов. В этом случае, а я не сомневаюсь, что он наступит, Вы заслужите двойное благословение всех святых, которые тщательно следят за каждым грошом, который жертвуется от всего сердца.

С сердечной благодарностью

Г.П.,

преследуемый судьбой.

P.S.

Дополнительные пожертвования следует посылать на адрес газеты, но, ради Бога, на мое имя!

Я всегда полагался в практических делах на сверхъестественные силы и теперь мог рассчитывать в ближайшем будущем на дополнительную сотню от вдовы, получившей серьезное предупреждение. Ведь, по сути дела, это деньги, положенные мне по праву, а не из милости, не так ли?

Я не хотел мешать вдове в ее молитвенном экстазе, надеясь, что ощущение собственной греховности поселится в глубинах ее души. Тем не менее я в тот же день посетил известного юриста доктора Шимковича, известного в области ведения уголовных дел в качестве самого дорогого адвоката. Я хотел попросить у него судебной защиты в моей тяжбе с лысым Пулицером. Тем более что Пепи, не имея выбора, взял на себя все расходы по этому делу.

До сих пор, за все время своего существования, я не особо контактировал с судом, тем более с уголовным. Я всегда обделывал свои дела осторожно, с соблюдением всех тонкостей закона, так что гнев судей не изливался на меня. Лишь однажды мне пришлось провести два дня в тюрьме, это было восемь лет тому назад, да и то несправедливо, поскольку я тогда тут же вернул велосипед, взятый мной по рассеянности.

Доктора Шимковича мне порекомендовал мой старый знакомый, утверждавший, что этот адвокат одарен острым умом. Такая рекомендация была дана им вследствие высокой оценки деятельности адвоката. При этом мой знакомый опирался на свой личный опыт. Однажды вечером он прижал предмет, напоминавший пистолет, к груди одной старушки-киоскерши. Одновременно он проинформировал ее, что, как ему представляется, наличность, находящаяся в киоске, должна перейти в его распоряжение. При этих словах старуха подняла крик, мол, якобы ее грабят, патрульный полицейский это услышал и арестовал моего знакомого.