Козырь Рейха. Дилогия
Шрифт:
– Высадку продолжать, – хмуро произнес адмирал и снова взглянул на разорванный рукав кителя. Так прошло с четверть часа – к берегу направилась вторая волна десанта – валлийские и шотландские стрелки, королевские йомены, морские пехотинцы Ройял Нэви – казалось, что не столь обширная бухта заполнена разнообразными снующими туда-сюда плавсредствами. Но не успел адмирал насладиться живописной картиной торжества Королевского флота над сухопутным врагом, как тот неожиданно «воскрес» – снова загрохотала вражеская артиллерия.
– Прах подери! Проклятье!
От попадания снаряда один баркас превратило в щепки, от близкого разрыва перевернуло
– Открыть огонь по секторам! Подавить пулеметы и артиллерию! Прах подери – откуда здесь столько гуннов?!
Вопрос завис в воздухе – стоявшие на мостике офицеры внимательно рассматривали вражеские позиции через бинокли. Мур тоже пригляделся и, наконец, увидел – от взрыва шестидюймового снаряда в воздух полетели какие-то бревна и листы, вроде и человеческие тела.
– Они что заблаговременно позиции подготовили?! Но откуда они знали о месте десантирования?! Да я сам узнал его из секретного пакета, что дали в Адмиралтействе – и вскрыл его в море уже на подходе к островам! Так что происходит, прах подери?!
Вице-адмирал Мур говорил громко и протестующе – офицеры отводили взгляды – все присутствующие за прошедший час уже осознали, что гунны (а так с началом войны стали называть в Англии немцев за их обстрелы мирных портов метрополии) заблаговременно подготовили позиции и ждали десант. Но если сам командующий узнал о месте его проведения в море, то ответ может быть только один – в Адмиралтействе завелся либо болтун, либо изменник – и место им исключительно на виселице.
Броненосцы Королевского флота сейчас действовали намного уверенней – стрельба стала организованной. Шестидюймовые пушки снова взрыхлили как зловредный хребет, так и обстреляли какие-то обнаруженные цели в глубине острова. Через четверть часа наступило временное затишье – десантируемые партии снова двинулись к берегу. Но не успели солдаты ступить на долгожданную сушу, как опять заговорили пушки и застрекотали пулеметы – от такой картины командующий эскадрой в ярости ударил биноклем по палубному настилу – стекла разлетелись брызгами…
– Господа! Мы понесли серьезные потери и до сих пор не можем уничтожить вражеские батареи. Ясно одно – немцы точно знали о месте нашей высадки! Откуда и как – это все еще предстоит выяснить, причем в Лондоне! Но то дело политиков, а мы с вами военные моряки. А потому приказываю с утра продолжать высадку войск на берег, кораблям вести огонь по всем обнаруженным целям, и, главное, подавить вражеские пулеметы и батареи! А как только удастся отогнать врага вглубь острова – начать переправлять на берег лошадей и грузы. Порт-Стенли не Троя, чтоб десять лет его осаждать – мы должны управиться за две недели!
Мур с побледневшим от ярости лицом посмотрел на адмиралов, генералов и офицеров – те угрюмо взирали на командующего – такое начало высадки всех явно не вдохновило. Три раза морские пехотинцы штурмовали хребет, и только последняя под вечер атака принесла долгожданный успех. Командующий прошел по захваченным позициям и был потрясен.
– Мы все равно опрокинули врага, несмотря на то, что он основательно укрепился в этой бухте! Подозрительно хорошо подготовился, заблаговременно – а это наводит на подозрения!
Мур свел губы в жестокой гримасе – такую кропотливую работу нужно делать не менее месяца, а то и двух – а это меняет все и не оставляет места для недоговоренностей. И речь пойдет в этом случае уже о засевших в Адмиралтействе предателях!
Командующий гарнизона Порт-Стенли
генерал-майор барон фон Люттвиц
Фолкленды
– Господин адмирал! Потери очень большие – обер-лейтенант Гартман и 18 солдат и унтер-офицеров погибли, ранено вдвое больше. Мы сделали все что могли, экселенц! У нас осталось всего семь пулеметов, одиннадцать уничтожены или повреждены корабельными пушками. Пять 105 мм пушек разбиты в хлам, англичане обстреливали наши позиции даже из башенных орудий броненосцев. У одной пушки разорвало ствол – лишь на северном укреплении уцелело единственное орудие! Из восьми гаубиц осталось всего три…
– Это война, генерал, – адмирал Шпее остановил Люттвица решительным жестом. – Потери на ней неизбежны, особенно при таком чудовищном неравенстве в силах! Но вы сделали главное – нанесли чувствительный урон десанту и задержали врага почти на сутки. Я осмотрел захваченный британцами плацдарм, говорил, как с пленными, так и с офицерами рейхсвера – ваши войска совершили подвиг, я не побоюсь этого громкого слова. Теперь дело за флотом – ровно через два часа наши корабли и катера атакуют вражескую эскадру. В ночном бою у нас есть достаточные шансы, чтобы нанести адмиралу Муру потери, надеюсь, что они будут чувствительные! Тем более, именно к таким схваткам и готовились команды эсминцев и торпедных катеров кайзерлихмарине – слишком велико превосходство у Королевского флота. Это заставляет нас быть более осмотрительными днем, а стараться атаковать врага лишь ночью.
Адмирал взял чашечку с горячим кофе, непроизвольно поежился – холодные ночи обыкновенны в этих местах, где ледяное дыхание Антарктиды особенно остро чувствуется. Хотя здесь не то, что на Южной Георгии – о той морозной тюрьме для англичан Люттвицу рассказывали всяческие ужасы. Барон тоже отпил горячего пахучего кофе – натуральный напиток хорошо прогонял как сон, так и засевшую в теле усталость. Здесь его варят без всяких ограничений, из Аргентины привезли большое количество мешков с зернами. А вот в Германии достать хороший кофе уже проблематично, в кофейне больше двух чашечек не принято брать. В армии солдатам все чаще и чаще стали давать кофе с цикорием, причем первого становится меньше, а второго больше с каждым днем.