Козыри богов
Шрифт:
– Иди. Скажешь мужу - я доволен.
Дама улыбнулась правителю, но как-то жалко: похоже, она только-только начала входить во вкус, как вдруг всё закончилось. Вновь подбежавшие слуги принялись приводить обоих в порядок.
– Так про что мы?.. Ах, да, канзеринат, - продолжил лад-лэд.
– Но, разумеется, я абсолютно уверен, до этого не дойдёт. А сейчас - что?..
– кушаем, пьём, наслаждаемся женским обществом, веселимся! Развлекайтесь, благородные лэды, развлекайтесь!
С этими словами Касар покинул нас, присмотрев себе нового собеседника.
– Лад-лэд не стал вдаваться в детали: шахматный столик у него хоть и узенький, но длинный - метров тридцать, -
– Придворные называют этот столик "смерть в дырявых штанах": пол в зале из необработанного камня, а местный шут, лэд оди-тун - да вот это чудило прыгает!
– весит примерно полтораста ке-ге.
Слово "прыгает" он произнёс с иронией: колыхание телес очень тучного парня с нарисованной на лице улыбкой, облачённого в костюм из сплошных ленточек и фаллообразный колпак, меньше всего напоминало прыжки.
– Да уж, повеселил ты лад-лэда не хуже этого шута!
– с усмешкой продолжил Егор.
– Надо же, сказанул: "мирный путешественник"! Посмотри на себя со стороны: боевой робот-трансформер!
– Но я - поверь, Егор!
– действительно очень мирный по своей натуре человек и не хочу участвовать в охоте на людей! Помнишь, я тебе рассказывал про императорскую охоту?
– Помню ли я? Довольно странный вопрос, если учесть, что его задаёт Предназначенный другому Предназначенному!
– Извини, упустил из вида. Так вот, я не могу описать словами, какую ненависть я испытывал к тем, кто охотился за нами, к этим лощёным и самоуверенным маршалам. А теперь, получается, сам должен выступить в той же роли, что и они! Охотиться на людей - это противоестественно!
– На разбойников, Ланс, на разбойников! Вспомни историю нашей старушки-Земли: с разбойниками, мародёрами и прочими им подобными никогда не церемонились! Пожалуй, здесь обращаются с ними даже гуманнее: не сжигают на кострах, не сажают на кол, не распинают на крестах и не отдают в гладиаторские школы. Просто убивают.
– Но я не хочу быть карателем! Посоветуй, как избежать этого?
– Никак, - он пожал плечами.
– Знаешь, Егор... Я в таком случае, пожалуй, потихонечку исчезну из Суродилы. По-английски, так сказать, не прощаясь...
– Ланс, ты мала-мала не въезжаешь в ситуацию. "Ласковую просьбу барина сполни усерднее приказа строгого", - говаривали в старину на Руси. То, что внешне выглядит как любезное приглашение на охоту, по сути своей является приказом принять участие в боевых действиях. А невыполнение приказа и, тем более, дезертирство караются, как сказал лад-лэд, канзеринатом. И если ты исчезнешь - тогда, по закону, канзеринат должны устроить мне: я тебя привёл ко двору, следовательно, являюсь твоим поручителем. И сам понимаешь, мне такая перспективка не улыбается.
– Канзеринат - это что?
– спросил я.
– Весьма мерзкая вещь, - ответил он.
– Одно из прав лад-лэда. Церемониал посвящения в трусы. После такого - либо в стюганы, либо харакири себе делать. Ланс, ты сейчас в "чужом монастыре", и не пытайся изменить его "устав". Один раз ты уже попробовал это сделать - ничего хорошего не вышло. Да не дрейфь ты! Ну, выедешь на лоно природы, ну, поучаствуешь в массовке - тем всё и кончится!
Хоть и невольно, но участвовать в облаве на привольных мне пришлось. Как рассказал Егор, травля разбойников началась ещё накануне. Полугросс городской стражи, разделившись на два отряда, посменно гонял большую группу обнаруженных ими привольных по окрестностям - по той полосе леса шириной в пять силей, что лежала между океаном и бесконечной скальной стеной. Делали стражники
"Охотники", привыкшие вставать не рано, выступили из города далеко за полдень помпезной колонной, которую возглавлял гроссер Дроп на мощном буланом рике. Полугросс верховых стражников, разделённый на два подразделения, занимал авангард и арьергард кавалькады. Между ними пёстрой возбуждённой толпой гарцевали все лэды, которых я видел на приёме, да ещё несколько совсем юных. На бал им, видите ли, рано, а на травлю людей в самый раз! Для семи "безлошадных" лэдов, в числе которых был и я, правитель выделил ковчег.
Тот парадный камзол, в котором я щеголял на балу, для охоты не годился. Чтобы достойно экипироваться, мне пришлось с раннего утра заняться шопингом. Подобрал себе высокие мягкие сапоги, штаны из плотной ткани, камзол и кожаную шляпу с полями. Купил несколько рубашек и приглянувшийся недлинный плащ. Всю одежду выбирал с таким расчётом, чтобы в ней же можно было и в дальнейшее путешествие отправиться. Егор, осмотрев мои приобретения, в общем всё одобрил, хотя и обозвал в шутку мушкетёром.
Кавалькада двигалась по улицам Суродилы, и я узнавал знакомые кварталы. Вот показался дом Бади, моего министра финансов. Под крышей висит относительно новая, ещё не выцветшая вывеска: "Стрижём, бреем, кровь пускаем и маникюр ещё". Интересно, кто там сейчас цирюльничает вместо него? Стоп. Что значит "вместо"? Слово "маникюр" - привнесённое в ланельский язык. Причём, лично мною, в беседе с Бади. Значит, он здесь? Вернулся? Это замечательно. Как только отделаюсь от "почётной обязанности", обязательно загляну к старому знакомцу!
Колонна отошла от Суродилы недалеко, силей на пять. Здесь начинался лес, откуда вскоре должны были появиться преследуемые стражниками привольные. Распорядители принялись разводить лэдов "на номера".
Видимо, Егор имел определённое влияние на Касара. Во время вчерашнего бала между ними состоялась ещё одна беседа. Стояли они далеко, разговора я не слышал, но, судя по тому, что их взгляды постоянно обращались в мою сторону, речь шла именно о моей персоне. Не знаю, какие аргументы выдвинул Егор, но "на передовую" меня не поставили. Гроссер Дроп, тоже распределявший места в "охоте", оставил меня на небольшой полянке, от которой начиналась узенькая, почти нехоженая тропинка, очень полого поднимающаяся по естественному выступу вдоль грозно нависающей над нею базальтовой гряды почти километровой высоты. Для усиления под моим началом гроссер оставил двух бойцов городской стражи.
– Сочувствую тебе, лэд, - пробурчал Дроп напоследок.
– Про тропу эту мало кому ведомо, так что отличиться навряд ли смогёшь.
– Жаль, - сказал я с огорчённой интонацией, стараясь, чтобы голос звучал как можно искреннее. На самом же деле на душе заметно полегчало.
Стражников в наш секрет Дроп подобрал неразговорчивых. Да оно и к лучшему. Говорить ни с кем не хотелось. Перед мысленным взором вставала одна и та же картина: вот из леса выходит толпа мужиков - усталых, измождённых суточной погоней, голодных, ободранных, из тех, кто вышел на большую дорогу, скорее всего, просто от царящей вокруг безнадёги - и с ними надо будет... сражаться? Нет уж, надо называть вещи своими именами: убивать! Господи ли, Оба ли! Может быть, это и малодушно, но я молю: пусть никто из обречённых не выйдет на эту поляну, пусть минует меня чаша сия!