Крадущаяся Тьма
Шрифт:
— Ах, тали, ты тот, кем всегда был, — вздохнул Серегил, похлопав его по руке. — Ты просто теперь знаешь о себе, вот и все.
— Так, значит, я увижу, как стареет Бека, и Лутас, и Иллия…
— Верно. — Серегил крепче обнял Алека. — Они постарели бы точно так же, будь ты тирфэйе. Течение времени — не проклятие.
— Ты всегда говорил о нем как о проклятии.
— Быть одиноким — вот проклятие, Алек, одиноким и всем чужим. Не имею представления, как мы с тобой оказались в одной камере тюрьмы той ночью, но с тех пор я каждый день благодарю за это Иллиора. Самый сильный страх, который я когда-нибудь
Потрясение и гнев постепенно проходили, оставив вместо себя безмерную усталость. Алек потянулся за флягой и выпил все, что в ней еще оставалось
— Знаешь, как трудно все это принять! Ведь так много теперь меняется.
В первый раз за долгие часы Серегил рассмеялся; в его смехе прозвучали теплота и облегчение.
— Ты бы поговорил с Нисандером или Теро. Маги, должно быть, испытывают те же чувства, когда узнают, что в них есть волшебная сила.
— Какое это имеет значение — я же полукровка? — задал Алек один из тысячи вопросов, нахлынувших на него. — Как долго я проживу? И сколько мне лет на самом деле?
Все еще обнимая Алека одной рукой, Серегил нащупал другой свою фляжку и глотнул из нее.
— Ну, когда кровь фэйе достается от матери, это сказывается сильнее. Не знаю, в чем тут дело, но так бывает всегда, и все, чьи матери фэйе, живут столько же, сколько и остальные из нас — четыре столетия или около того. Они взрослеют немного быстрее, так что тебе примерно столько лет, сколько ты считаешь. Есть также вероятность, что ты унаследовал от матери магические способности, хотя, наверное, в этом случае они бы уже проявились… — Серегил внезапно умолк, и Алек почувствовал, как тот поежился. — Проклятие, жаль, что я не рассказал тебе все раньше. Чем дольше я ждал, тем труднее теперь…
Не дав себе времени понять, откуда взялся этот порыв, Алек повернулся и обеими руками крепко обнял Серегила.
— Все в порядке, тали, — хрипло прошептал он. — Теперь все в порядке.
Застыв от неожиданности, Серегил поколебался секунду, потом тоже обнял юношу. Его сердце сильно и быстро билось у самой груди Алека. Усталая умиротворенность охватила его; одновременно он ощутил смутное удовольствие от их близости. Оттуда, где они сидели, Алек мог видеть отблеск фонарей с улицы Огней на голых ветвях деревьев. Пальцы Серегила гладили его волосы — так же, понял Алек с виноватым чувством, как ласкали молодого куртизана в заведении Азарина несколько недель назад.
«Сначала такая странная, все изменившая ночь, — подумал Алек, — а теперь еще и это. Пальчики Иллиора, если так пойдет и дальше, кончится тем, что я вовсе не буду знать, кто я такой!»
Серегил наконец отпустил его и взглянул на луну, наполовину спрятавшуюся уже за домами.
— Не знаю, как ты, а я получил сегодня ночью все, что могу вынести, — сказал он с намеком на прежнюю кривую улыбку.
— А что будет с Рителом?
— Думаю, Тим может присмотреть за ним еще одну ночь. Мы займемся этим делом утром.
Когда они садились на коней, чтобы ехать домой, настала очередь Алека рассмеяться.
— Что тебя так развеселило?
—
— Не думаю, что кому-нибудь придет в голову сложить об этом балладу.
Алек вскочил в седло и улыбнулся Серегилу:
— Вот и прекрасно.
Глава 24. Бека
— Где это мы? — прокричал Зир, перекрывая стук копыт и звон сбруи.
— В Майсене! — откликнулся кто-то.
Бека невольно улыбнулась. Эта шутка стала заезженной еще недели назад, но все равно кто-нибудь то и дело повторял ее — просто чтобы нарушить монотонность похода.
Солдаты сержанта Меркаль были этим утром в хорошем настроении. Бека получила приказ взять декурию и съездить в ближайший торговый городок за припасами для отряда. Сержанты кинули жребий, и Меркаль выиграла.
Уже не одну неделю гвардия двигалась через однообразные, покрытые снегом холмы, дубовые леса, пустые поля, мимо крытых дранкой ферм и маленьких городков, где на любое войско смотрели с настороженной неприязнью. Майсена была страной крестьян и купцов, а войны мешают торговле.
Отряду Беки понадобился почти месяц, чтобы добраться до портового города Кестона — месяц ночевок на холоде вокруг костров и медленного продвижения по замерзшей грязи дорог. По вечерам свежеиспеченные молодые офицеры сидели у огня и слушали рассказы ветеранов о стычках, надеясь почерпнуть из них то, чего не успели узнать за свои короткие шесть недель учений.
Чем больше Бека слушала их, тем больше понимала, что, несмотря на все тренировки в верховой езде, фехтовании и стрельбе из лука, потребуется участие в одной-двух битвах, прежде чем можно будет судить, как слаженно действует ее турма и могут ли солдаты полагаться на товарищей.
И насколько они полагаются на нее.
Бека замечала, что многие солдаты все еще чаще ждут приказов от сержантов. Это ее, конечно, задевало, но ведь сержанты были единственными опытными воинами в турме. К их чести, все сержанты проявляли строжайшее почтение к ее чину, даже Бракнил, который годился ей в отцы.
Со своей стороны, Бека никогда не забывала, что без покровительства Серегила и связанного с ним повышения она сама не могла бы рассчитывать на чин выше сержантского в таком отборном полку. Некоторые из других недавно назначенных офицеров — сыновья и дочери скаланских аристократов — тоже, по-видимому, хорошо об этом помнили и не упускали случая отпустить в ее адрес шпильку. К счастью, ее товарищи — офицеры отряда Миррини — были не такими.
В Кестоне командир полка, принц Коратан, отправил Волчий эскадрон, которым командовал Перрис, охранять побережье, а отряд принцессы Клиа — в глубь страны, по направлению к долине Фолсвейна. Река Фолсвейн представляла собой самую южную часть великого торгового пути, тянувшегося до самых Железных гор на далеком севере. Река была первой приманкой, которой, как считали, соблазнятся пленимарцы.