Краем глаза
Шрифт:
Деньги он зарабатывал игрой на пианино, хотя особой необходимости в этом не было. Он унаследовал отличный четырехэтажный дом, расположенный в престижном районе Сан-Франциско, и получал приличную сумму от трастового фонда, достаточную для того, чтобы обеспечить все его потребности, разумеется, без экстравагантности. Тем не менее пять вечеров в неделю он работал в элегантном баре одного из знаменитых старых отелей в Ноб-хилле [38] , развлекал веселой музыкой туристов, заезжих бизнесменов, богатых геев, продолжающих верить в романтику, хотя жизнь всеми способами убеждала
[38] Ноб-хилл — престижный район Сан-Франциско, расположенный на живописных холмах вокруг улиц Калифорния и Сакраменто. До землетрясения 1906 года в районе Ноб-хилла жили многие миллионеры, сколотившие состояния на железных дорогах и «золотой лихорадке». Там же располагались лучшие отели города, в том числе «Марк Гоп-кинс».
Четвертый этаж дома Недди занимал сам. На третьем и втором находились по две квартиры, на первом — четыре студии, которые он сдавал.
В самом начале пятого Недди, уже одевшийся на работу (черный смокинг, белая рубашка, черный галстук-бабочка, красная роза в петлице), стоял в дверях квартиры-студии Целестины Уайт и тараторил о том, что она нарушила условия договора аренды квартиры, а потому должна съехать в конце месяца. Причиной появления Недди в квартире Целестины, конечно же, стала Ангел, единственный во всем доме ребенок. Недди пугал ее плач, а плакала она крайне редко, производимый ею шум (у нее еще не хватало сил тряхнуть погремушку), заложенная в ней потенциальная угроза сохранности квартиры (она еще не могла выбраться из колыбельки, не говоря о том, чтобы обивать штукатурку молотком).
Целестина не смогла убедить его внять голосу разума, это не удалось даже ее матери, Грейс, которая переехала к дочери и славилась умением уладить самый бурный конфликт. Но против Недди Гнатика она оказалась бессильной. О существовании ребенка он узнал пять дней тому назад, и с тех пор только наращивал давление.
В тот период на рынке арендного жилья в Сан-Франциско сложилась напряженная обстановка, свободных квартир было куда меньше, чем желающих их арендовать. И вот уже пять дней Целестина пыталась объяснить, что ей нужно как минимум тридцать дней, чтобы найти подходящую по удобствам и цене квартиру. Днем она училась в Академии художественного колледжа, шесть вечеров в неделю работала официанткой и не могла полностью, пусть даже временно, переложить на Грейс все заботы о маленькой Ангел.
Недди тараторил, когда Целестина замолкала, чтобы перевести дух, тараторил, когда она говорила, слышал только свой мелодичный голос, и его это вполне устраивало. Продолжал тараторить, не обратив ни малейшего внимания на первое «Извините» высокого мужчины, который появился на пороге за его спиной, так же как и на второе и третье, и замолчал, лишь когда мужчина положил руку ему на плечо, легонько отодвинул в сторону и прошел в квартиру.
Пальцы у доктора Уолтера Липскомба были более длинными и подвижными, чем у пианиста. Он производил впечатление маститого дирижера симфонического оркестра, который одним поднятием палочки устанавливал полнейшую тишину и требовал внимания самим фактом своего появления. И голос его, когда он обратился к притихшему Недди, переполняли властность и уверенность в себе.
— Я — врач этого ребенка. Она
Недди дернулся, словно получил оплеуху.
— У меня договор на аренду…
Доктор Липскомб чуть наклонился к пианисту, словно суровый учитель, решивший, что назидание будет более действенным, если не просто отчитать шкодливого ученика, но и как следует крутануть ему ухо.
— Мисс Уайт и ребенок покинут это помещение до конца недели… при условии, что вы перестанете докучать им своей трескотней. С каждой минутой их пребывание здесь будет удлиняться на день.
И хотя доктор Липскомб говорил столь же мягко, что и пианист, а на его добродушном лице не читалась склонность к насилию, Недди Гнатик отпрянул от него и бочком ретировался через порог.
— До свидания, сэр, — и Липскомб захлопнул дверь, едва не стукнув Недди по носу.
Ангел лежала на полотенце на разложенном диване. Грейс только что поменяла ей пеленку.
— Вот так жене пастора следует вести себя с несносным прихожанином, — прокомментировала Грейс действия доктора, когда тот взял малышку на руки. — Иногда я жалею о том, что не могу найти нужных слов.
— У вас хватает и других забот. — Липскомб покачивал девочку на руках. — Я в этом нисколько не сомневаюсь.
Целестину удивило появление Липскомба.
— Доктор, я не знала, что вы собираетесь зайти ко мне.
— Я сам этого не знал, пока не обнаружил, что нахожусь рядом с вашим домом. Я предположил, что ваша мама и Ангел наверняка дома, и подумал, что, возможно, застану и вас. Если я помешал…
— Нет, нет. Я просто…
— Я хотел сказать вам, что ухожу из медицины.
— Ради ребенка? — озабоченно спросила Грейс. Покачивая Ангел на больших руках, Липскомб улыбнулся:
— Нет. Нет, миссис Уайт, мне кажется, эта юная леди совершенно здорова. И не нуждается в медицинской помощи.
Ангел, словно очутившись в руках бога, круглыми глазками смотрела на врача.
— Я продаю свою практику и ставлю точку в медицинской карьере, — продолжил Липскомб. — И хотел, чтобы вы знали об этом.
— Не желаете чашечку чаю и кусочек кекса? — спросила Грейс, словно следуя рекомендациям справочника «Правила этикета для жен священников».
— Вообще-то, миссис Уайт, такое событие требует шампанского, если вы не имеете ничего против спиртного.
— Некоторые баптисты, доктор, на дух не переносят спиртного, но мы не придерживаемся столь жестких правил. Правда, можем предложить только бутылку теплого «Шардоне».
— Вы живете всего в двух с половиной кварталах от лучшего в городе армянского ресторана. Если вы позволите, я слетаю туда и вернусь с холодным шампанским и обедом.
— Без вас нам пришлось бы довольствоваться куском мясного рулета.
— Если вы, конечно, не заняты, — Липскомб повернулся к Целестине.
— У нее сегодня выходной.
— Уходите из медицины? — повторила Целестина, удивленная и его словами, и несвойственной ранее веселостью.
— Вот это мы и должны отпраздновать… завершение моей карьеры и ваш переезд.
Внезапно она вспомнила: Липскомб заверил Недди в том, что они съедут в конце недели.
— Но нам некуда уезжать. Липскомб передал Ангел бабушке.