Краеугольников
Шрифт:
Рукопашная драка тоже далеко выходила за мои представления о хорошо проведенной операции. Применение кастета — крайняя мера, последний шанс хоть как-то выправить ход сражения. Если не победить, то хотя бы подороже продать собственную шкуру. Потому что, хоть это оружие и славится грандиозной убойной силой, им еще нужно и попасть…
Левая рука изобразила отвлекающий джеб, на который враг, почему-то, совершенно не среагировал. Но останавливаться поздно — правая, с зажатым в кулаке металлом, летела в челюсть бандиту по широкой дуге.
Что
Василий легко наклонился вбок; удар, едва различимый глазом, прилетел по печени. Жесткий кулак впечатался в торс, выбив напрочь возможность дышать. Я рухнул на пол, разевая рот, как рыба, выброшенная на берег. Боль оказалась настолько адской, что на какое-то время затмила все остальное. Добрую половину минуты действительность виделась мне исключительно через призму чудовищной пытки, которую практически невозможно вытерпеть.
За это время противник мог бы сделать со мной все, что угодно — сопротивления точно бы не последовало. Чуточку оклемавшись, сумел рассмотреть, что Василий, обойдя мое скрюченное тело по кругу, нагнулся к полу. В ладони детектива вновь блеснуло лезвие ножа.
— А теперь — поговорим по душам! — зловеще осклабился он, надвигаясь с неприкрытой угрозой.
Я пытался ползти прочь, скрипя зубами от боли. Правая рука по-прежнему не слушалась, дыхание едва прорывалось сквозь стиснутые губы. Бок, куда пришелся удар, болел так, будто там что-то разорвалось. Не удивлюсь, если заработал какое-нибудь внутреннее кровотечение.
Василий настигал со зловещей усмешкой. Рука мужчины помахивала ножом, как бы играясь. Подмигивающее сталью лезвие приковывало взгляд, будто гипнотическая спираль. Неимоверный страх придал сил. Очень не хотелось узнавать, каково холодное оружие на ощупь.
— Василий! Стой! Не надо! — жалобно прохрипел я, продолжая извиваться на полу.
Он оглушительно рассмеялся.
— Ты что возомнил, идиот? Я зря прошел весь путь, чтобы отступить в последний момент? — мужчина тряхнул головой с ледяной усмешкой, — Я убил идиота Теплова, пытал его баб… Думаешь, уговоры смогут тебя спасти?
Лезвие сверкнуло в стремительном выпаде, я с трудом откатился назад. Ножу не хватило считанных сантиметров, чтобы попробовать мою плоть.
— Знал бы ты, как они вопили, брыкались, молили о пощаде! — Василий вновь расхохотался, став окончательно похожим на спятившего мясника, — Твоим жалким потугам разжалобить далеко до настоящего чувства! Впрочем, это исправимо…
Злодей прыгнул вперед с той неотвратимостью, что отличает стоящего человека от поверженного на
— Ты спятил! — заорал я, дрыгая ногами, как безумный, — Ты убийца! Маньяк! Живодер!
— Наверное, — на удивление спокойно согласился враг, обходя по сужающейся спирали, — Старые привычки оказалось так трудно изжить…
На этот раз увернуться не удалось. Противник прыгнул, обрушившись сверху всем весом. Из моих уст вырвался тяжелый стон, когда колено мужчины прижало грудину к полу. Руки врага уверено контролировали мое положение. Я оказался зажат и распят, как насекомое на столе вивисектора.
Нож поднялся и размеренно двинулся вниз.
— Будь ты проклят, мразь! — выплюнул я, а потом зашелся диким воплем.
Потому что лезвие вошло в центр груди, погрузившись на пару сантиметров внутрь тела.
Было не столько больно, сколько неимоверно страшно. Особенно от осознания того, что злодей не остановится на парочке безобидных порезов. Он будет кромсать до тех пор, пока из остатков тела не уйдет всякое подобие жизни.
Словно в подтверждение этой мысли, Василий резко выдернул оружие. Одобрительно посмотрев на окровавленное лезвие, он вновь направил острие в плоть.
— Довольно!
Повелительный оклик прогрохотал настолько неожиданно и отрезвляюще, что мучитель едва не выронил нож. Василий подпрыгнул на месте, резко разворачиваясь к тому, кто отдал приказ. Получив чувствительный толчок, я чуть не потерял сознание, голова больно приложилась затылком о бетон. Мучительным усилием заставил себя не отрубаться. Затуманенный взор выхватил внушительную фигуру, застывшую на границе тени.
— Довольно, — мягко повторил Андрей Андреевич и сделал первый шаг.
Я смотрел на их сближение, не смея отвести взгляд. Эта была финальная сцена лучшего в мире боевика или, может быть, вестерна: два героя, неторопливо идут друг на встречу другу, предвкушая завершение давнего спора. Борьба взглядов оказалась настолько ощутимой, что стало не по себе от их мощи.
Батя шагал вперед расслабленно, спокойно, будто заслуженный пенсионер на прогулке. В его поступи было столько уверенности, словно он не рассматривал даже теоретическую возможность поражения. Руки мужчины болтались вдоль тела, голова слегка покачивалась из стороны в сторону.
Василий, напротив, шел, набычившись. Плечи бойца раздулись; руки разошлись в стороны, как у медведя; подбородок опустился к груди. Нож в ладони больше не плясал, он застыл тонкой смертоносной полоской металла. Ступни убийцы едва отрывались от бетона, походка действительно напоминала поступь крадущегося хищника.
Они сшиблись, как две горы.
На краткий миг тела сцепились в умопомрачительном сплетении рук и ног. Скорость движений обоих соперников оказалась такова, что я едва различал отдельные удары.