Крах империи (Курс неизвестной истории)
Шрифт:
СССР — пережиточная, идеологическая империя, она уже не в силах ничего дать своим слугам. Имперский синдром в СССР — тоже пережиточного, ностальгического, истероидно–эмоционального свойства. В нем нет идеи приобретения, пафоса просвещения, красивой идеи несения цивилизации «полудетям, полубесам».
Сохраняется разве что пафос освоения, хозяйственного подъема присоединенных земель. Но преобладает чисто эмоциональный призыв, использование уже давно сложившихся стереотипов. Империя существует по инерции, и имперский синдром в СССР — тоже инерционен.
УДАР
Действительно — ну зачем что–то рационально обсуждать? Зачем что–то обещать или давать людям какие–то возможности? Гораздо удобнее создать в обществе такую атмосферу, чтобы имперская политика казалась чем–то не только естественным, но попросту «единственно возможным», неким откровением русской души. Чем–то таким органическим, что даже сомнение в правильности такой политики — это уже чистой воды предательство.
В советское время вся завоевательная политика в целом романтизируется через чисто эмоциональное воздействие: через песни, стихи, картины, кинофильмы.
Землепроходцы
Вставали с плачем от ржаной земли,
Омытой неутешными слезами.
От Костромы до Нерчинска дошли
И улыбались ясными глазами.
Просторы открывались, как во сне.
От стужи камни дикие трещали,
В Даурской и Мунгальской стороне
Гремели раскаленные пищали.
Тревожно спали у глухой воды,
Им снег и хвоя сыпались на спины,
Им снились богдыханские сады,
Кричали златогорлые павлины.
Шли на восход… И утренний туман
Им уступал неведомые страны.
Для них шумел Восточный океан,
Захлебывались лавою вулканы.
Могилы неизвестные сочти!
И не ответят горные отроги,
Где на широкой суздальской кости
Построены камчатские остроги.
Хвала вам, покорители мечты!
Творцы отваги и суровой сказки!
В честь вас скрипят могучие кресты
На берегах оскаленных Аляски.
В земле не тлели строгие глаза,
Что были глубоки и величавы.
Из них росла упругая лоза,
Их выпили сверкающие травы.
И наяву скитальцы обрели
Перо жар–птицы в зарослях сандала,
Мне чудится — на гряды из кораллов
Холщовые котомки полегли! [189, с. 3–4]
Этими прекрасными стихами Сергей Николаевич Марков начинает свой самый известный роман — «Юконский ворон».
И в его книгах о Семене Дежневе, и в книгах писателя сравнимого уровня, Ивана Кратта, и в других книгах, воспевших строительство империи, нет идеологии личного успеха. Скорее это идеология трудной, суровой жизни, жизни–служения, причем служения, как правило, бескорыстного и, как норма, безвестного.
И еще… Это идеология обладания колоссальным географическим пространством. Мечты воплощаются именно в это обладание. Надо с плачем уйти от прадедовской «ржаной» земли, пройти сквозь раскалывающие камень морозы, пальбу пищалей, чтобы потом воплотить неясные мечты о невероятном обладании златогорлыми павлинами, кораллами, оскаленными берегами Аляски и камчатскими вулканами.
Тут дело не в стяжании богатства — тут дело в стяжании этой огромной империи — «одной на
Стихи С. Н. Маркова написаны в году — дата многое скажет россиянину — в 1937. Как только стало «можно», как только перестали казнить и сажать за «великодержавный шовинизм»и тут же как из–под земли появились люди, много людей, вполне искренне стремящиеся именно к строительству империи. Нет никаких причин считать, что для Маркова и Кратта писание откровенно имперских произведений было выполнением пресловутого «социального заказа». Похоже, они были вполне честны если и не во всех деталях, то в главном.
Интенсивность имперского сюрреализма может, конечно, изменяться со временем. Помер Сталин — с этим стало как–то полегче, а при Брежневе маразм опять крепчал, и танки наши становились быстры.
Эпоха уже не тихого и постепенного, а фатального и жесткого распада империи вызвала к жизни и новый взлет чувств: как проимперских, так и антиимпериалистических.
А кризис самоопределения вызвал к жизни и множество новых видов понимания: кто мы такие, что у нас за государство, и как надо в нем жить.
Глава 9. Миф о грядущей империи
Сталин первым взглянул на карту и сразу увидел: империя всегда была всемирной.
Толи Фоменко, толи Бушков
ВОЗМОЖНЫЕ ФОРМЫ РЕАЛЬНОСТИ
Пропаганда долго твердила про то, что есть на Земле только два типа государства: национальное государство и империя. Империя, соответственно; плохая, национальное государство — хорошее. В ходе развала СССР альтернатива была только такая. И центральная номенклатура, в Москве, и местная номенклатура, рвавшаяся к власти на местах, хотела вовсе не лучшего решения проблемы, а власти. Власти себе, и любой ценой. Наплевать на все, но только власти.
В результате и альтернатива была только такая: империя или национальные государства — столько, сколько само собой возникнет.
Существует, правда, еще и такая форма совместной жизни, как добровольная интеграция государств. Первый пример такого рода показало Британское содружество, и это достаточно интересно для нас именно как некое «постимперское» бытие исторически связанных государств, метрополии и многих бывших колоний.
Еще более интересный пример, который развивается прямо на наших глазах, — это современная объединенная Европа. Европа общего рынка, единой валюты, единой визовой системы. Как негодовал Ленин по поводу «Соединенных Штатов Европы»! Как злобствовала пресса в СССР по поводу любых неприятностей, любых сложностей на пути интеграции! И как, в сущности, мало известно в России о том, что же это вообще за Британское содружество и как оно функционирует.