Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)

Павлищева Наталья Павловна

– Богом клянусь, отец, не слал я тебе такого письма! – воскликнул пораженный Пересвет.

– Не слал, говоришь… – По лицу Станимира Ивановича промелькнула гневная тень. Он стремительно поднялся и, топая сапогами, удалился из светлицы в соседнее помещение.

До слуха Пересвета донеслось, как отец поставил на стол шкатулку, как он рылся в ней, что-то ворча себе под нос. Затем, столь же стремительно вернувшись обратно, Станимир Иванович сунул под нос Пересвету узкий лоскут бересты, на котором острым писалом

были коряво выведены несколько строк славянскими письменами.

– Вот, разве не тобой сие писано? – раздраженно обронил боярин. – Твой неказистый почерк я сразу распознал и подпись твою тоже.

Пересвет пробежал глазами короткое послание на бересте, внимательно вгляделся в подпись, стоящую внизу. Да, почерк как будто его и подписано письмо не именем «Пересвет», а ласкательной формой от него «Светик». Так называли в детстве Пересвета его мать и сестра.

– Ничего не понимаю, – озадаченно пробормотал Пересвет, вновь и вновь перечитывая эту странную записку. Там было написано, что он не желает возвращаться на Русь, что решил остаться у немцев навсегда, ибо встретил здесь любимую женщину и вера латинская ему милее.

Наконец Пересвет спросил у отца, кто передал ему эту записку.

– Боярин Будивид принес мне ее, когда сбежал из тевтонского плена, – ответил Станимир Иванович. Он тут же восхищенно добавил: – Что за удалец этот Будивид! В отличие от тебя, сын мой, он не стал дожидаться выкупа за свое освобождение, сам удрал от немцев. И ведь не побрезговал Будивид ради свободы спрятаться в бочке с дерьмом. В этой бочке с помоями его и вывезли за ворота замка. Будивид и тебя звал идти с ним в побег, сын мой, но ты же отказался.

– Я отказался не от побега, а от убийства монахини, жизнью которой был готов пожертвовать Будивид ради того, чтобы вырваться на свободу, – сказал Пересвет, сурово взглянув на отца.

– Скажи прямо, сынок, эта монахиня была твоей наложницей, – с ехидцей в голосе проговорил Станимир Иванович. – Она же обучала тебя немецкому языку. Прелести этой немки просто свели тебя с ума! Ты даже забыл, что помолвлен с дочерью боярина Размысла Степановича. Опозорил меня и перед родственниками своей невесты.

Станимир Иванович сердито выхватил бересту из рук Пересвета.

– Не отрицаю, отец, в этом я грешен, – опустив глаза, сказал Пересвет. – Но письма этого я не писал и латинскую веру принимать не собирался. Я ведь тоже сбежал из плена, это случилось вскоре после бегства Будивида. Та монахиня и помогла мне в этом.

Станимир Иванович посмотрел на сына с откровенным недоверием в глазах.

– Где же ты пропадал целых два года, сынок? – промолвил он. – Иль ты добирался до Руси в объезд всей Европы, а?

– Это долгая история, отец, – хмуро ответил Пересвет.

– Мне кажется, не столько долгая, сколько лживая, – заметил Станимир Иванович. – Сказал бы прямо,

сын мой, что все это время ты жил у тевтонцев, но не пожилось тебе у них, и ты надумал вернуться на Русь. Думаешь, после всего этого Корибут Ольгердович тебя в свою дружину примет? – Станимир Иванович потряс берестяным письмом перед лицом Пересвета. – Не надейся! Из-за тебя, слюнтяя, Корибут Ольгердович брата твоего из дружины прогнал, меня в опале держит. А бывшая твоя невеста в прошлом году замуж вышла за Кориата, сына Ерденя. Вот так-то, сынок.

– Мне бы матушку повидать, отец, – промолвил Пересвет. – Где она?

Станимир Иванович направился было снова в соседнюю светлицу, чтобы положить бересту в шкатулку, но задержался на месте. Он угрюмо пробурчал, не глядя на сына:

– Скончалась твоя мать полгода тому назад. Доконал ты ее, паршивец, письмецом своим и намерением остаться навсегда у немцев.

У Пересвета защипало в глазах. Он тряхнул волосами, уронив голову на свои ладони.

Дальнейшая беседа Пересвета с отцом и вовсе никак не клеилась. Во время очередной гнетущей паузы Станимир Иванович сказал сыну, что не может оставить его у себя на ночлег.

– Ступай к Ростиславе, – не глядя на сына, промолвил Станимир Иванович. – Ты знаешь, где она живет. Ростислава будет тебе рада. Она до сих пор любит тебя.

Ростиславой звали старшую сестру Пересвета. Она вышла замуж, когда Пересвету было тринадцать лет, и с той поры проживала в доме мужа через две улицы от родительского терема. Супругом Ростиславы был княжеский тиун Велемир Проклович, человек хитрый и жадный.

Ростислава встретила Пересвета крепкими объятиями и поцелуями.

– Где же ты пропадал так долго, бедовая головушка? – плача от радости, молвила Ростислава. – Матушка наша вся исстрадалась по тебе, так и упокоилась в могиле, сердешная, тебя не дождавшись. – Ростислава смахнула слезы с глаз, добавив таинственным шепотом: – Тут про тебя разные слухи ходили, братец. Отцу нашему боярин Будивид, сбежавший от тевтонцев, передал письмецо будто бы от тебя. Видела я то письмецо на бересте, но не поверила, что твоя рука его написала. Кто-то просто подделал твой почерк, изложив в письме полную чушь.

Усадив Пересвета за стол и угощая его медовой сытой и пирогами, Ростислава продолжала рассказывать ему о кознях Будивида.

– Негодяй всем и всюду плел о том, что поддался ты, братец, на льстивую болтовню тевтонцев, пожелал остаться у них навсегда, – возмущалась Ростислава. – Мол, презрел ты уговоры самого Будивида, не согласившись вместе с ним бежать из плена. Я-то не поверила Будивиду, но отец наш поверил. Многие друзья твои поверили, братец. И брат твой поверил. Родня Чеславы расторгла помолвку с тобой и сосватала ей Кориата, племянника Будивида.