Крах СССР
Шрифт:
В 1976 г. военно-промышленное лобби США добилось пересмотра этих оценок в сторону увеличения. Была создана группа из 5 экспертов («Команда Б») под руководством Р. Пайпса, она признала оценки ЦРУ заниженными минимум вдвое. Как пишет В.В. Шлыков, «Команда Б после трехмесячной работы представила в декабре 1976 г. свой доклад, положивший начало радикальному пересмотру американским руководством степени советской военной угрозы. Результатом такого пересмотра стал новый, несравненно более крутой виток в гонке вооружений между Востоком и Западом».
Как же оценивает уже после краха СССР руководство американской разведки новые величины военных расходов СССР (12–13 % ВНП), которые легли в основу политики США? В.В. Шлыков пишет: «Выводы «Команды Б» об огромных масштабах и агрессивном
Здесь давайте зафиксируем факт: величина военных расходов СССР в размере 12–13 % ВНП признана в США абсурдно завышенной, Можем считать ее за верхний предел той величины, точно установить которую мы не можем. Исходя из структуры расходов на оборону выходит, что собственно на закупки вооружений до перестройки расходовалось в пределах 5–10 % от уровня конечного потребления населения СССР. Таким образом, утверждение, будто ты жили плохо из-за непосильной гонки вооружений», является ложным.
В.В. Шлыков пишет об этом: «Сейчас уже трудно поверить, что немногим более десяти лет назад и политики, и экономисты, и средства массовой информации СССР объясняли все беды нашего хозяйствования непомерным бременем милитаризации советской экономики. 1989–1991 гг. были периодом настоящего ажиотажа по поводу масштабов советских военных расходов. Печать и телевидение были переполнены высказываниями сотен экспертов, торопившихся дать свою количественную оценку реального, по их мнению, бремени советской экономики.
Министр иностранных дел Э. Шеварднадзе заявил [90] в мае 1988 г., что военные расходы СССР составляют 19 % от ВНП, в апреле 1990 г. М.С. Горбачев округлил эту цифру до 20 %. В конце 1991 г. начальник Генерального штаба ВЛобов объявил, что военные расходы СССР составляют одну треть и даже более от ВНП (260 млрд. руб. в ценах 1988 г., т. е. свыше 300 млрд долл.). Хотя ни один из авторов вышеприведенных оценок никак их не обосновывал, эти оценки охотно принимались на веру общественностью… Надо сказать, что, давая свои оценки военного бремени СССР, ни М,Горбачев, ни генерал В. Лобов, ни академики О. Богомолов и Ю. Рыжов никогда не приводили никаких доказательств и расчетов в подтверждение своих слов» [193].
90
Сенатор Д. Мойнихен даже требовал роспуска ЦРУ за завышение советских военных расходов, в результате чего США выбросили на ветер через гонку вооружений триллионы долларов.
Но разве кто-то пытался в это вникнуть? И разве кто-нибудь сегодня спросит с академиков О. Богомолова или Ю. Рыжова, из какого пальца они высосали свои данные о военных расходах СССР? А ведь стереотипное мнение, будто именно гонка вооружений разорила советскую экономику и сделала невыносимо низким уровень потребления граждан, стало в среде интеллигенции непререкаемым — и остается таким до сих пор!
В.В. Шлыков пишет, даже с некоторым удивлением: «Насколько изменилось отношение общества к проблеме военных расходов по сравнению с концом 80-х— началом 90-х годов. Если в те годы советские и российские политики и экономисты в своем стремлении показать неподъемное, по их мнению, бремя военных расходов апеллировали к мнению на сей счет прежде всего западных экспертов,
Ничего тут нет удивительного— задача этой части «советских и российских политиков и экономистов» была подпилить еще одну опору государства СССР. Как только задача была решена, всякий интерес к проблеме военных расходов пропал и деньги на эту кампанию никто не дает.
Надо сказать, что пафос обличения «гонки вооружений» во многом объяснялся и ненавистью этой «группы политиков» к армии. Когда эти люди пришли к рычагам власти, сразу же стала подрываться одна из главных функций государства — оборона и обеспечение безопасности страны, причем подрываться методами, присущими вредителям.
А.Н. Яковлева спрашивает корреспондент: «Не жалеете, что в свое время с Горбачевым силовиков не разогнали?». И этот агент влияния отвечает: «Я думаю, это наша ошибка. Что касается монстра, я бы его ликвидировал… Кстати, по моей записке КГБ был разделен на несколько частей» [210].
Поразившее весь мир заявление М.С. Горбачева 15 января 1986 г. о программе полного ядерного разоружения СССР было неожиданностью для военных. Тогда была создана межведомственная комиссия по разоружению («большая пятерка»). Но договоренности с США по разоружению не только не согласовывались, но даже не доводились до сведения комиссии. Начальник Генштаба М.А. Моисеев доложил, что в результате махинаций Э.А. Шеварднадзе США получили право иметь 11 тыс. боеголовок против 6 тыс. для СССР. Не удалось обнаружить никаких сведений о подготовке решения об уничтожении ракетного комплекса «Ока», о котором открыто вообще не было речи на переговорах.
Но для нашей темы важнее не диверсии М. Горбачева и Э. Шеварднадзе, а позиция влиятельного массового слоя интеллигенции, от которой и зависела легитимность СССР. Почему ей так хотелось поверить в миф об избыточной вооруженности СССР? Добиться, каким критерием пользовался человек, принявший эту оценку, практически никогда не удавалось. 60 тыс. танков плохо — а сколько хорошо? Попытки военных объяснить, из каких критериев исходило советское военное планирование, интереса не вызывали.
Давайте все же вспомним эти объяснения. Генерал-полковник А. Данилевич, бывший заместитель начальника Генерального штаба и один из военачальников, отвечавших за военное планирование, писал в журнале «Проблемы прогнозирования» (1996 г., № 2): «Спрашивают, зачем нам было нужно почти 64 тыс. танков, Мы исходили из того, какой может быть новая война, рассчитывали возможный объем потерь, которые оказались бы несравнимыми с потерями во Второй мировой войне. Сравнивали потенциалы восполнения потерь, с одной стороны — США и НАТО и с другой — СССР и ОВД, Оказывалось, что американцы во время войны могли бы не только восполнять потери, но и наращивать состав вооруженных сил. К концу первого года, войны они имели бы возможность выпускать вдвое больше танков. Наша же промышленность, как показывают расчеты возможных потерь (вычислялись с помощью ЭВМ, проверялись на полигонах), не только не могла бы наращивать состав вооружения, но была бы не в состоянии даже поддерживать существовавший уровень. И через год войны соотношение составило бы 1: 5 не в нашу пользу. При краткосрочной войне мы успели бы решить задачи, стоящие перед нами. А если долгосрочная война? Мы же не хотели повторения ситуации 1941 г. Как можно было выйти из сложившегося положения? Создавая повышенные запасы вооружения, т. е. такие, которые превосходили бы их количество, требуемое в начале войны, и позволяли бы в ходе ее продолжать снабжать ими армию в необходимых размерах» [193].
Это объяснение на случай войны. Однако бронетанковые силы служили и фактором сдерживания, были средством предотвращения войны, А. Данилевич поясняет: «Американцы считали, что благодаря танкам мы способны пройти всю Европу до Ла-Манша за десять дней, и это сдерживало их». Возможно, эти суждения были ошибочны, но, чтобы выявить ошибку, требовалось привлечь дополнительные фактические данные и логические аргументы. Никто этих данных не привлекал и не просил, а на дефекты в логике военных не указывал. Вот — причина краха СССР.