Крах
Шрифт:
Как раз когда прекратился дождь, они снова встретились в большой комнате. С квадратными глазами и каждый со своим ноутбуком в обнимку, они устроились на диване.
– Итак, автомобиль, – начал Бергер без предисловий. – Я потратил почти весь день на то, чтобы изолировать наш белый «Вольво V70» на Лидингё. Именно там впервые попала на камеру машина, направляющаяся в сторону Мёркё в ночь на пятое мая, предположительно с третьим трупом в багажнике. Самир проверял ту же марку и цвет, но с другими номерами и в другое время, на Лидингё. Есть пара совпадений – но не особенно убедительных. Ни у одной из машин не обнаружено вмятины у левой передней фары. Или он действительно стартовал в ту ночь с Лидингё, хотя машина и не попала ни на одну другую камеру. Или он поехал на Лидингё с другими номерами, поменял их там и специально показался на камеру, чтобы запутать
– Если точно знаешь, где висят камеры, пустить полицию по ложному следу несложно.
– И все-таки это довольно рискованная игра, – возразил Бергер. – Самир сказал, что разных камер очень много, чтобы знать их все, надо быть…
– Полицейским? – предположила Блум.
– Этого недостаточно, – поморщился Бергер. – Инспектором дорожной полиции. Надо быть… черт возьми, пауком с развитой сетью.
– Самир? – воскликнула Блум.
Повисло молчание.
Весьма тягостное.
– Мы уже наблюдали сомнительные действия полиции относительно этих дел.
– Чудесно, – буркнул Бергер. – Самир и Конни Ландин работают в сговоре изнутри полицейского управления, чтобы защитить серийного убийцу. Блестящая теория.
– Да уж, – вздохнула Блум и махнула рукой. – Продолжай.
– Поиски на Лидингё продолжаются, не беспокойся, но я больше в них не верю. Остается Больста. Значит, надо вернуться к самому первому убийству, нашему заколотому ножом семидесятилетнему господину. Думаю, нам надо в деталях представить себе всю сцену, разобрать тот вечер по минутам. Начало марта, еще холодно, но лед уже тронулся. Наш убийца приступает к своему проекту, ему многое надо подготовить и проверить. Несколько месяцев он провел в Рогсведе, разрабатывая план. После чего покинул ателье и перебрался куда-то за город, где у него есть доступ к замороженным телам. Он размораживает их, делает это профессионально, а сразу же после убивает. Но не в тот раз, не в самый первый. Его дебют. Это не какой-нибудь замороженный труп. В отличие от своих братьев и сестер по несчастью, найденных на следующих пляжах, первой жертве на момент смерти действительно было около семидесяти, хотя он делал все, что мог, чтобы стать моложе. Первое убийство отличается от остальных. Другая жертва, другой метод, другая… страсть. Или, возможно, просто неопытность. Он мог не знать, сколько нужно приложить усилий, чтобы убить человека ножом. Получилось восемнадцать ударов, из них восемь – в лицо. Хотя уже в следующем месяце он уже хладнокровен – простое прямое удушение – а затем серия точных ударов топором, одновременно холодных и кипящих гневом. В первом убийстве мы тоже видим черты холодной рассудочности. Убийца приколотил скворечник к дереву на Фэрингсё, оставил нам ниточки – всё это было тщательно спланировано, он сохранял хладнокровие вплоть до вечера В, до ночи Н – но теперь ему надо убить человека, положить изрезанный ножом труп в мешок, выбраться оттуда, лавируя между льдин на резиновой лодке, вынуть изуродованное тело, аккуратно положить его на берегу, замести все следы, вернуться, уже совершенно замерзшему, на лодке к машине, отъехать, в заранее выбранном месте в полной темноте поменять номера. Он на взводе, весь к крови, продрогший. Кем бы он ни был, он просто не мог сохранять полное спокойствие все это время. Он мог допустить ошибку. Совершив убийство, он мчится в Стокгольм, специально попадает на камеру в районе Норртуля, едет на заброшенную парковку поблизости, меняет номера и уезжает оттуда как будто на другой машине. Несмотря на все сложности, в целом все проходит хорошо. Ему все удалось, он начал. Но мне кажется, где-то тут кроется ошибка, и именно поэтому два месяца спустя появляется Лидингё. Ложное начало третьей поездки. Потому что первая поездка не была ложной. Чтобы исправить ошибку. Больста не была ложной. Он приехал именно оттуда. По Е18, с северо-запада. Его база находится где-то севернее или западнее Больсты.
– Вот оно что, – уставившись на Бергера, произнесла Блум. – А я-то думала, что говорить буду я.
– С Больстой он опростоволосился, – Бергера было не остановить. – Поэтому так важно было после первого убийства въехать в центр города. Чтобы за счет Норртуля отвлечь внимание от Больсты.
– Какой ты умный, – заметила Блум.
Бергер удивленно посмотрел на нее, ожидая продолжения. И оно последовало:
– Умный, но не до конца.
– По моим представлениям, почти четыре часа, – ответил Бергер и тут же полез проверять в компьютере.
– Конечно, это был первый раз, – сказала Блум. – У него еще не было опыта. Надуть лодку, переправиться на другой берег, причем не в самых простых условиях. Конечно, это занимает время. Но почти четыре часа…
– Три часа пятьдесят две минуты, – уточнил Бергер.
– Это слишком долго, – всплеснула руками Блум. – Тридцать километров от Больсты до съезда в Баркарбю, еще восемь километров по небольшим дорогам до места. В общей сложности около получаса, а потом, после самого деяния, примерно десять километров до камеры в Баркарбю. Скажем, сорок пять минут. Ну, или пусть будет пятьдесят две. Остается три часа. Переправка тела на Фэрингсё не могла занять три часа, пусть он даже управлял резиновой лодкой впервые. Два часа я еще могу принять. Но час явно куда-то потерялся.
– Возможно, у него возникли трудности, – предположил Бергер. – Вдруг на берегу появились люди, и ему пришлось ждать.
– В половине второго ночи? В начале марта? Нет, он останавливался по дороге. Вряд ли после лодки, скорее до. По дороге от Больсты он остановился где-то как минимум на час. Посреди ночи. Зачем?
– Чтобы запутать следы? – спросил Бергер. – Или он совершил свое первое убийство по дороге? Чему и посвятил этот час?
– Оставим это как возможную гипотезу, – сказала Блум. – А сейчас я позволю себе дойти туда же, но окружным путем. Как ты знаешь, я раскопала два биотехнологических предприятия, ныне преобразованных, АО «Umbra Mortis» и АО «ATCG Biotech». Кстати, Umbra Mortis означает «тень смерти» – своеобразное название для фирмы, которая исследует жизнь. Так вот, в девяносто шестом году это предприятие действительно было продано крупнейшему в мире производителю лекарств из Швейцарии, и от их бывшей базе на Готланде не осталось никаких следов. Двое молодых биологов в одночасье стали мультимиллионерами, одного из них начали мучить панические атаки, и он покончил собой, а второй инвестировал куда надо и теперь живет припеваючи на Мальте.
– Вот как, на Мальте, – воскликнул Бергер.
– Как раз это, как мне кажется, просто совпадение, – сказала Блум. – Тот парень, что остался жив – настоящий оболтус и лентяй, к тому же, судя по всему, у него проблемы с наркотиками. Мне кажется, АО «ATCG Biotech» для нас более перспективно.
– О чем нам говорит аббревиатура? – спросил Бергер. – Сокращение от имен? Нескольких владельцев?
– Нет, это азотистая основа ДНК, ступеньки той самой закрученной молекулы, которую ты наверняка видел. А – аденин, T – тимин, C – цитозин, G – гуанин.
– Ты читаешь или знаешь наизусть?
– Это кирпичики нашей сущности, они определяют то, какими мы будем. Хорошее название для биотехнологической компании девяносто первого года, когда она должна была возникнуть.
– Должна была?
– Добраться до этой информации не так легко. Я созванивалась с Налоговой инспекцией и другими инстанциями. Доступной информации у них под рукой не оказалось, они пообещали перезвонить. Боюсь, они решили сначала выяснить, кто я такая.
– А ты им представилась?
– Не совсем, – ответила Блум, скривив рот в улыбке. – Но все, что я так легко добыла по АО «Umbra Mortis», оказалось тайной, покрытой мраком, для АО «ATCG Biotech». Одного этого достаточно, чтобы вызвать наш интерес.
– Понимаю, о чем ты…
– Мне пришлось копать дальше самостоятельно, и в Сети я нашла явно не профессиональную фотографию статьи, датированной девяносто вторым годом. Там журналист восхваляет двух местных предпринимателей. Один из них, архитектор, уже давно выложил статью в Интернет. А второй был ученым – судя по всему, доктором микробиологии, а по первому образованию врачом.
– Местная стокгольмская газета?
– Да, это север Стокгольма. Местная газета Ерфэллы, ее уже давно закрыли. В статье микробиолог рассказывает о своем намерении создать ведущее биотехнологическое предприятие с акцентом на генную инженерию, что и следует из названия фирмы. Он собирается посвятить себя «экспериментальным биотехнологическим исследованиям», которые не дадут мгновенного результата. В статье намекается на то, что он хочет попробовать свои силы на международном поприще. К сожалению, его фотография никуда не годится. Виден лишь темный силуэт.