Красавчик. Книга пятая. Галопом по Европам
Шрифт:
В двух мешках с бумагой тоже не херня всякая была. Там были австрийские бумажные деньги, напечатанные на его типографии в Литовском замке. Умельцы, выкупленные в тюрьме у полковника Сизова, во главе с Черепановым по образцу, предоставленному Брехтом, купюры изготовили. Боны изготовили двух видов в пятьдесят и двадцать пять гульденов. Сильно много печатать не стали. У бонов было целых две степени защиты. Было два водяных знака в виде гербов и был рукой вписанный номер банкноты. Австрийские банкиры ещё и финтифлюшек с завитушками нарисовали, но если один гравёр это сделал, а у другого есть образец и инструменты, то это не проблема, а если знаешь, как делать водяные знаки, то и вторая защита — это пустяк. Хуже с номерами. Конечно, номера вписали, но там, в Австрии, есть и настоящие деньги, как ни странно, и есть банки. Рано или поздно кому-то попадётся две банкноты
Специально к поездке в Австрию Пётр Христианович не готовился. Он не только австрийские деньги напечатал, но и французские и даже английские. Плохо или хорошо, но отправили в Вену посланником, и теперь можно попытаться обменять их там на что полезное. Желательно на ценное и маленькое. Золото и золотые украшения подходили для этого лучше всего. Была ещё мысля и о картинах подумать, тоже не малых денег стоят, но отложил Пётр Христианович эту мысль на потом. Нужно сейчас попытаться экономику России, через Дербентское ханство поднять, и картины тут помочь вряд ли смогут. В одном мешке было миллион гульденов в другом два, это, в принципе, сумасшедшие деньги, и Брехт реализовать их все сильно не надеялся, но главное, как ему Наполеон сказал, ввязаться в драку.
Гульден это около одиннадцати грамм серебра, и значит, сейчас гульден в пересчёте на рубли — это как раз ассигнационный российский рубль, который оценивается в шестьдесят копеек на серебро. На три миллиона можно много купить серебра и золота. Главное — не спалиться. Но задумка одна была.
Про остальные ценности, вывезенные из Дербента, князь Витгенштейн тоже не забыл, там несколько тонн красителей из Марены, плюс басна, хна, да много чего. Всё это Брехт предложил найденному им в Петербурге комиссару Русской торговой компании Томасу Пайркеру приобресть в Москве. Пусть дальше у нагла голова болит, как этот груз в Великобританию доставить. У него там и без этого полно чего везти в Столицу. При этом самая вместительная и самая нужная поклажа, а именно глауберова соль из залива Кара-Богаз-Гол, при перевозке только убытки принесёт. По полтонны на телеге тащить груз семи расшив из Москвы в Санкт-Петербург выльется в такую копеечку, что подумаешь второй раз, нужно ли это делать. Но для керосиновых ламп нужно стекло огнеупорное, а глина с высоким содержанием алюминия именно возле Петербурга залегает. Или глину вести в Дербент, или глауберову соль в Петербург. Разница есть. Глина это тоже вес. И её нужно больше, чем соли, при производстве стекла.
Конкретно по сумме с Томасом Пайркером не договаривались. Посчупать нужно англичанину, спрос проверить. Договорились, что по возвращению из Вены, Брехт с ним встретится, и денежные вопросы они решат. Пугать нагла, что если он будет пытаться его обмануть, то это их последняя сделка, Брехт не стал. Всё равно хоть на немного, но обманет, так там такие деньги, что несколько даже десятков тысяч рубликов — это мелочь, о которой не стоит и говорить. В обратную сторону поплывут несколько паровых машин. Не точное количество по той причине, что ну очень эксклюзивный товар, их во всём мире единицы, так что, сколько удастся купить, столько и привезёт. Кроме того опять в перечень товаров попали винтовки Бейкера. Брехт, кстати, закинул удочку о переводе производства в Петербург. На завод под Салтыковой. Заводик можно купить, перестроить, но мастера там уже есть и Бейкер может с собой привезти, не с нуля начинать. Шведское лучшее в мире железо под боком. Ну, и ещё сотню мериносов опять заказал. Первых отправил в Студенцы, и они там не вымерзли, прижились. Этих можно в Дербент будет забрать. Уж там-то пастухов овечьих, куда ни плюнь.
Событие девятнадцатое
Если вы будете думать о том, «что было бы, если…», то у вас будет тысяча прошлых и никакого будущего.
Есть же поговорка: «Пришла беда, откуда не ждали». Так, нет, ждали. И если бы она пришла, то справились бы, а так как она не пришла, а прискакала, то пришлось тяжко.
Князь Пётр Христианович фон Витгенштейн-Дербентский ехал в авангарде их отряда вместе с Маратом Хавпачевым, тем самым, что был ранен в лесу, когда на Брехта засаду устроили
Ехали они с Маратом впереди каравана и изучали языки. Брехт учил черкеско-кабардинский, а Хавпачев русский матершинный, ну и русский заодно. За два года, более-менее, балакать на русском Марат научился и сейчас уже всякие сложные слова изучал, Брехт же кабардинский не выучил, и тыкал пальцем куда попало. Трава, там, лошадь, деревья. Ехали в это время они по большой поляне, даже большущей. Только впереди метрах в пятистах лес снова смыкался, а уже с километр по поляне этой ехали.
— Опушка, — Пётр Христианович ткнул пальцем в виднеющийся впереди конец поляны, и повернулся к Марату, чтобы выслушать перевод, и не успел, глаз зацепился за движение впереди.
— Тревога! — Через несколько секунд закричали они уже вместе с Маратом, каждый на своём.
Чего не закричать-то, не видно ещё, кто там к ним скачет, но их целых … много и они саблями машут и орут, наверное. За пять сотен метров не слышно, но если скачут и сабельками размахивают, солнце от клинков отражается, то точно орут.
— Зарядить оружие, Марат, передай, — и Брехт стал поворачивать Слона.
Есть минусы у шайров. Его повернуть-то можно, а вот заставить скакать галопом, это надо волшебное слово знать, а Брехту его англичанин проклятый, который ему их продал, из вредности не сказал. Потому степенно развернувшись, Слон по… пошёл назад, ну, хоть быстрым шагом. Это, наверное, так у шайров рысь выглядит.
Не всё так плохо. Примерно такую ситуацию Пётр Христианович с горцами и егерями отрабатывали. «Внезапное нападение превосходящих сил противника». Придумали такой ход. Очень расточительный, но жизнь, она, всяко разно, дороже. Придумали следующее, утром отправляясь в дорогу, все заряжают по два седельных пистоля и штуцер, что у каждого за плечом. Только на полку порох не сыпят. Вот, тревогу сыграли, и все скусывают патрон и по очереди все три огнестрела заряжают. Два десятка опытных бойцов у князя с лишком, и получается шестьдесят потенциальных выстрелов. Даже семьдесят. Не мало.
Минус в этом такой. Каждый вечер нужно из оружия пальнуть и почистить его. Не оставлять же заряженным. В Гродно пришлось палить в центре города, и народ возбудился и даже стоящие лагерем неподалёку мушкетёры целой ротой привалили. Всё же на той стороне границы, в герцогстве Варшавском, не спокойно. Бузит шляхта.
А ещё есть минус в передвижении одвуконь. Каждый черкес ведёт в поводу своего пристяжного коня. В результате, при тревоге получается давка. И с этим ничего не поделаешь, аргамаки эти — лошади норовистые, пугливые и чужим не даются. И стадом бежать за повозками категорически отказываются. То драку устроят, то начнут траву щипать и разбредутся. И вот при тревоге нужно горцам оружие заряжать, а тут куча коней дёргаться начинает.
Кто уж с какой скоростью выпутался из давки и с какой насыпал пороху на полку, тот и подъехал к Брехту поворотившего снова Слона и спешившемуся. Собирались медленно и коряво, хоть и отрабатывали этот манёвр. Спасло, то, что поляна большая. Даже на полной скорости минуты две надо, чтобы нападающие приблизились. Защёлкали выстрелы и черкесы с егерями окутались дымом. Брехт видел, как падали у напавших на них лошади, как и сами эти товарищи вались под ноги лошадей, но много блин их было.
Пётр Христианович не стрелял. Штуцера у него не было. Зарядил два пистоля винтовальных и ждал. На Слона не садился пока. Успеет. Лучше две пули Петерса гарантированно потратить. Когда подъехали поближе нападавшие, стало ясно, что это поляки, и что это не регулярная часть, а партизаны какие-то. Видимо из герцогства Варшавского их пруссаки шуганули, и они прорвались сюда в Белоруссию, партизанить. Не простой отряд, организованы и дозоры у них есть, и подзорные трубы, увидели дорогие кареты и позарились, на большой численный перевес понадеявшись.