Красавиц мертвых локоны златые
Шрифт:
Древние глаза едва заметно двинулись, перемещая взгляд на один-два градуса, как будто с непривычки, пока наконец он не посмотрел мне в глаза.
Древний язык высунулся и облизал древние губы.
Доггер не шевелился, держа ложку.
– Ваша дочь рассказала нам о письмах, – сказал он доктору. – Необходимости в секретах больше нет. Кто их написал?
Дрожь зародилась в старческих пальцах и постепенно поднялась по локтям и плечам. Через несколько секунд в уголке глаза выступила слеза.
Доктор Брокен плакал.
– Только
С этими словами Доггер наклонился так, что его ухо оказалось напротив губ старика.
Ответом была только струйка слюны.
Доггер бережно протер рот доктора белым носовым платком.
– Только имя, – повторил он таким нежным голосом, что я не поверила своим ушам, таким голосом можно убаюкивать ребенка после ночного кошмара. – Только имя. Будьте хорошим мальчиком.
Рот доктора Брокена задергался, губы втянулись и задрожали.
– Протей, – прошептал он.
– Протей, – повторил Доггер, поворачиваясь ко мне. – Мисс Черчилль, запишите, будьте добры.
Мисс Черчилль? Как умно, я подыграю.
Я сделала вид, что ищу блокнот, и сделала запись на ладони воображаемым карандашом.
– Оригинальный подход, доктор, – сказал Доггер старому джентльмену. – Поздравляю.
И он снова обратился ко мне: «Протей – древнегреческий бог, который, как считалось, знает все – прошлое, настоящее и будущее, но не хочет ничем делиться. Мог принимать любую форму, какую пожелает. Единственный способ получить от него информацию – испугать его во время сна. Как умно с вашей стороны подумать об этом, доктор Брокен. Очень умно. А теперь…»
Ложка снова шевельнулась, неумолимо двигаясь по направлению ко рту доктора. В воздухе остро запахло бальзамом и чем-то еще.
Отворачивая голову и вяло трепыхаясь, старик выдавил из себя имя вместе с пузырями слюны:
– Гавриил!
– Благодарю, – сказал Доггер. – Всего хорошего.
Вылив содержимое ложки на растущий поблизости азиатский ландыш, он завернул ее вместе с бутылочкой в тот же испачканный носовой платок, которым он утирал рот старика, а потом прошествовал к выходу.
Я, естественно, последовала за ним.
– Как ты его заставил, Доггер? – спросила я, пытаясь собраться с мыслями.
Мы медленно шли на вокзал в Бруквуде.
– Его выдали глаза, – сказал Доггер. – С учетом его предполагаемого состояния можно было бы ожидать расширенные значки, но нет, ничего подобного.
– Симуляция? – полюбопытствовала я. Припоминаю, что Шерлок Холмс собирался написать монографию на эту тему.
– Именно, – подтвердил Доггер. – Имитация несуществующей болезни. И должен признать, он играет в эту игру весьма успешно. Вопрос был в том, чтобы вывести его на чистую воду.
– Ты выкурил его! – Я захлопала в ладошки. – Интересно, почему никому другому это не пришло в голову?
– Может, потому, что это
– Но не в нашем случае!
Доггер улыбнулся.
– Ноготь большого пальца, если сильно надавить им под указательный ноготь якобы бессознательного человека, может оказаться весьма полезным орудием расследования.
– Мы открываем новые просторы в криминалистике! – гордо сказала я, прикасаясь к его рукаву.
– Не совсем, – возразил Доггер. – Тем не менее, как говорил Фрэнсис Бэкон, превзойти Аристотеля светом самого Аристотеля – значит, думать, что чужой свет может усилить собственный. Он имел в виду, что мы должны сами зажечь спичку и погрузиться в собственную тьму.
– Мы должны быть готовы к импровизации! – сказала я. Эта мысль неоднократно посещала меня в химической лаборатории.
– Если мы хотим быть наравне с доктором Брокеном, да, должны, – согласился Доггер. – Его слова о том, что письма написал Гавриил, чрезвычайно важны.
– Боюсь, я не понимаю, – призналась я.
– Сначала он сказал, что их написал Протей, морской бог. Потом Гавриил, ангел, известный тем, что он провозвестил рождение Христа. Две вещи абсолютно ясны: он говорит неправду и за его фасадом беспомощности таится активный и изощренный ум. Наш доктор Брокен – необыкновенно хитрый тип.
Некоторое время мы шли в молчании. Слова Доггера врезались мне в память.
– Доггер, – заговорила я, – могу я кое о чем тебя спросить? Надеюсь, что это не дерзость.
Этот вопрос я хотела задать ему уже много лет, но до сих пор не подворачивался подходящий момент.
– Разумеется, мисс Флавия.
Я собралась с духом. Это будет нелегко.
– Ты веришь в ангелов? – выпалила я и сразу же пожалела об этом. Слишком личный вопрос. Не мое это дело.
Время жутко замедлилось.
Я прикусила язык, и тут Доггер ответил:
– Да, верю, абсолютно серьезно. Конечно, они невидимы, но мы, люди, знаем их как мысли.
Где-то кусочек вселенной встал на место, и день прояснился. Жизнь никогда не будет прежней.
– Благодарю тебя, Доггер, – сказала я. – Я всегда это подозревала.
И мы рассмеялись.
6
Как обещала своим пассажирам, во всяком случае живым, сто лет назад лондонская железная дорога «Некрополь», мы вернулись домой к чаю.
Кларенс Мунди встретил нас на вокзале и отвез в Букшоу. Миссис Мюллет ждала нас в дверях.
– Вы разминулись буквально на секунду, – сказала она. – Эта женщина снова явилась. Я сказала, что вас нет, но она ворвалась в дом. Сказала, мол, прошлый раз забыла кошелек.