Красавица и Бо

Грей Р. С.

Они говорят мне, что эта школа-интернат — лучший вариант. Что я не смогу продолжить учебу в старой школе.

Я борюсь за государственную школу в Новом Орлеане, за другую частную школу, за все, что вернет меня в город, но это бессмысленно. Большинство государственных школ также закрыты или перегружены. Студентов перебрасывают по всему штату. В новостях сообщается, что жители Нового Орлеана затронули самую многочисленную диаспору за всю историю Соединенных Штатов. Я говорю им, что даже не знаю, что означает это слово.

Целыми

днями мы спорим о том, что мне делать. Они не понимают, почему я так сильно протестую. Роуз будет учиться в той же школе-интернате, что и несколько других моих друзей из «МакГи». Они хотят, чтобы я смотрела на это как на приключение, но я продолжаю думать о Бо. Не то чтобы я действительно думала, что у нас с ним когда-нибудь что-то будет, но он мне нравится, и мне нравилось быть рядом с ним. Было бы приятно сознавать, что я могу выглянуть из своего окна и увидеть его внизу, в квартире моих родителей, в безопасности и рядом.

Они соглашаются дать мне несколько дней на раздумья, но жизнь облегчает мне принятие решения.

На следующее утро я сижу с двоюродными братьями и сестрами и завтракаю перед телевизором. Новости идут, как всегда, и мое внимание привлекает срочный репортаж: Тулейн ЗАКРЫВАЕТСЯ ДО КОНЦА ГОДА. Я моргаю, но заголовок не исчезает. Наклоняюсь вперед и слушаю.

«Общежитиям и зданиям кампуса нанесен такой большой ущерб, что, по оценкам руководства школы, затраты на восстановление составят около 650 миллионов долларов. Совет директоров собирается сегодня утром в Хьюстоне, чтобы обсудить все возможные варианты. Пока же государственные университеты юго-востока открывают свои двери для перемещенных студентов…»

Они подробно рассказывают о том, как это будет работать, но я почти не слушаю. Цифры звучат фальшиво. 650 миллионов долларов? Это безумие! Кроме того, меня волнует только одна часть Тулейна.

— А про юридическую школу что-нибудь сказали? — спрашивает мама.

Видимо, ей так же интересно, как и мне. Я качаю головой и увеличиваю громкость телевизора, злясь на нее за то, что она прервала репортера. Они могли просто упомянуть об этом, а мы пропустили.

— В статье, которую я только что прочитала, кое-что упоминалось, — говорит тетя, перелистывая газету в другом конце комнаты.

Я быстро выключаю звук телевизора:

— Что там было написано?

Она продолжает листать одной рукой, пытаясь найти нужную статью, все это время небрежно отправляя хлопья в рот другой. Она не видит, что я свисаю с дивана, колени подпрыгивают, глаза широко раскрыты, мне не терпится получить хоть каплю информации.

— Да, вот. Вот оно, — она кивает, встряхивает страницу и складывает ее обратно, чтобы можно было поднести к лицу. — Здесь сказано, что они объединяются с Техасским университетом. Школа предоставит им временное жилье и учебные классы. Все студенты будут продолжать занятия

там в обозримом будущем. На самом деле это довольно круто — их профессора из Тулейна переедут вместе с ними и все такое.

Нет.

Моя грудь сжимается, и я роняю пульт на пол.

— Это большое облегчение, — мама вздыхает. — Я так беспокоилась о том, что случится с Бо.

— Бо? — спрашивает тетя.

Каждый раз, когда они произносят его имя, это как удар под дых.

— Это тот студент, который снимал у нас квартиру.

— Ах да. Что ж, это хорошо. Похоже, о нем позаботятся.

— Может быть, он не поедет, — внезапно говорю я.

Моя мама оборачивается ко мне через плечо и хмурится:

— Почему ты так думаешь? Он так близок к получению диплома. Он бы не отказался от этого сейчас.

Когда она говорит это вот так, как ни в чем не бывало, до меня начинает доходить. Я откидываюсь на спинку дивана и смотрю на экран телевизора, позволяя своим глазам потерять фокус, красный брючный костюм ведущего новостей превращается в искаженную кляксу. Конечно, Бо не отказался бы от своего диплома юриста ради меня. Конечно, он собирается поехать в Остин. Он пришел бы в ужас, узнав, что я колебалась насчет школы-интерната из-за него. О чем я только думала?

Мои родители вздохнули с облегчением, когда за ужином я согласилась на Коннектикут.

Планирование начинается сразу же. Мне нужно будет забрать свои вещи из дома, но они не уверены, когда дороги снова станут проходимыми.

— Почему бы нам не повеселиться и не купить тебе новую одежду? — спрашивает мама, сжимая мое предплечье.

Невозможно испытывать волнение из-за чего-то столь тривиального, как поход по магазинам. Мой город истекает кровью. Сотни тысяч семей вынуждены покинуть свои дома. Я, наверное, никогда больше не увижу Бо.

— У тебя есть адрес электронной почты Бо? — спрашиваю я ее однажды вечером, когда мы планируем занятия, которые буду посещать в Коннектикуте.

— Я не помню его, но он есть у меня на компьютере. Зачем тебе?

Потому что мне нужно с ним поговорить. Потому что я чувствую, что жизнь отдаляет нас друг от друга, и если не буду сопротивляться, то, возможно, никогда больше не смогу с ним поговорить.

— Вы ведь немного подружились, правда? — подталкивает она.

Я киваю, боясь произносить слова.

— Он научил меня танцевать, — шепчу я.

— Я понимаю, что ты беспокоишься о нем, но не стоит. Твой отец вчера разговаривал с ним об аренде жилья, и Бо сказал, что он в Остине. Он сосредоточен на том, чтобы наверстать упущенное на занятиях и вернуть свою маму в ее дом.

— Она вернулась домой?

— По всей видимости.

— Как далеко Остин от Хьюстона?

Она смеется:

— Милая, мы не собираемся навещать Бо. У нас сейчас и так забот предостаточно, и я уверена, что у него тоже.