Красавица и чудовища
Шрифт:
Если я стану шлюхой Луизой, мне придется одеваться совсем-совсем иначе.
Майя Канингем появляется вовремя. Эта женщина держит наш этаж в ежовых рукавицах, и только благодаря ей я работаю наравне с мужчинами. Свою должность мисс Канингем выцарапала когтями и зубами из лап десятка претендентов, и все они были мужчинами. Она же нашла меня в той забегаловке, в которой я пахала в три смены, чтобы хоть как-то выжить. И она же сделала из меня ту, кем я была сейчас.
Она мой наставник и пример для подражания. И она знает, как сильно я хочу получить это задание. То, что она
Майя начинает летучку с оценки успеха наших патрульных, а после передает слово федеральному агенту. Вот оно. Мое сердце бьется так громко, словно мне снова четырнадцать и мне впервые дарят приставку.
Агент Родригез здоровается со всеми, долго говорит о том, как счастлив быть здесь, словно ему вручают «Оскар», а после наконец-то переходит к делу, для которого ему нужны люди.
В комнате гаснет свет, жужжит проектор.
На белом экране появляются два мужских портрета.
– Вот так горячие парни, – шипит мне на ухо Эмили, она секретарь Майи Канингем, а еще моя единственная подруга. – Кого бы ты выбрала? Я бы взяла себе левого, блондина!
Я бы могла сказать Эмили, что это не ей пришлось бы выбирать между ними, а скорее они разделили бы ее между собой, но я не могу выдавить из себя и слова. Ведь если я выдам свое знакомство с ними, меня ни за что не выберут.
– Представляю вам. Эдварда Тайлера и Уильяма О'Брайана, – говорит федерал. – Также известные, как Медведь и Ворон, боссы самого влиятельного клана мафии по эту сторону океана.
Втягиваю воздух носом.
Если бы моя мама только знала, кого привел в наш дом мой старший брат…
Тогда им было по 20 каждому. Все свое свободное время они уделяли тренировкам по регби, о чем буквально кричали их тела. Стояло жаркое лето, и хотя Эдвард и Уильям по-прежнему держались в стороне от наших детских развлечений, в какой-то момент мы с девчонками решили это исправить. И направили поливочный шланг для газона прямо на них.
Помню, как мокрые до нитки Эдвард и Уильям решили стянуть с себя футболки. А миссис Моррис, которая жила напротив, даже врезалась в почтовый ящик, пока переходила дорогу.
Они были такими горячими, что капли воды, должно быть, просто испарялись, касаясь их кожи. Я отлично понимаю это теперь, когда мне самой стукнуло столько же, но лишь отдаленно понимала это тогда.
Прошло семь лет, но я помню события того дня также четко, словно это случилось вчера. И эти два лица на экране проектора слишком хорошо отпечатались в моем подсознании.
Это был мой последний день рождения, который я отмечала вместе с мамой и братом.
Больше никогда в жизни я не смеялась так много, как в тот день.
– Хьюстон, прием? – шипит Эмили мне на ухо. – Окаменела от радости?
Все в зале обернулись и смотрят на меня. Проектор уже выключен и в комнате опять горит верхний свет. Замечаю, что Майя Канингем не сводит с меня напряженного взгляда.
– Мисс Эммерсон, – говорит она с улыбкой. – Поднимитесь, все должны вас увидеть. Бюро выбрало вас для работы под прикрытием. Мои поздравления.
Наши
Я вспоминаю долгие рассуждения о тактике, в которых подразумевалось, что я обязательно избавлюсь от бикини. Особенно если моей жизни будет что-то угрожать.
Предполагалось, что федералы успеют с облавой до того, как дело зайдет настолько далеко. Ни в одной из тактик я не должна была оставаться наедине с Медведем и Вороном.
Особенно без одежды.
Но переговоры сорваны. Я все еще здесь, а дверь все еще на месте и ее не вынес ни отряд «Альфа», ни даже «Бета».
И до меня в полной мере доходят все грани новой реальности.
Это не опытная шлюха Луиза, а я в одних чулках лежу на коленях раздосадованных моим поступком мужчин.
И сейчас я – их единственная возможность сбросить напряжение.
Мне страшно. А возбуждение кипит в моих венах предсмертной агонией.
Я не знаю, как, но двум парам рук удалось превратить мою кровь в раскаленную лаву, и я боюсь даже представить, какими могут быть ощущения, если эти мужчины зайдут дальше.
Глубже.
Сильнее.
Я словно нахожусь в жерле вулкана, до извержения которого остались считаные секунды. Хватаюсь из последних сил за ненависть, которая привела меня сюда. Но тело подводит. Я знаю, что обречена. Наверняка мое тело покрывается самыми настоящими ожогами, которые совершенно точно должны оставаться после их прикосновений. Не может быть, чтобы на моей коже ничего не было. Слишком сильно я вздрагиваю, когда ладони Медведя накрывают мою грудь, и слишком болезненно-острыми ощущаются касания Ворона на внутренней стороне моих разведенных ног.
Уверена, эти мужчины могут сжечь меня дотла, если как следует постараются.
Очередное прикосновение Медведя к моей груди бьет рекорд по ощущениям, и меня аж выгибает дугой на их коленях. Я никогда раньше не ощущала такого. Сосок горит и пульсирует в его пальцах, а шум в ушах едва позволяет расслышать:
– А теперь давай начистоту, девочка. Кто ты такая и что тебе здесь нужно?
Плохой вопрос. Очень плохой.
По ощущениям, эта операция уже давно должна была завершиться. Трусики скинуты, а китаец бежал. Мне обещали и клялись, повторяя тактику, что вытащат меня оттуда, как только переговоры зайдут в тупик. Но никто из федералов не торопится сейчас, когда чересчур пристальный взгляд Медведя и опаляющий черным пламенем взгляд Ворона сосредоточены на моем лице, а в комнате никого, кроме нас, уже нет.
Мне нужно выиграть время, чтобы хотя бы не сгореть к чертям под их руками.
– Я здесь, чтобы служить вам.
Я или чокнулась, или пересмотрела «Пятьдесят оттенком серого», если решилась произнести это вслух. В жизни эта фраза звучит еще дерьмовее, чем на экране, и я очень надеюсь на спасительную группу захвата, которая прибудет сюда с халатом для меня и прикроет наконец-то мою наготу.
Но «обслуживание номеров» сегодня явно задерживается.
– Как давно ты здесь работаешь? – подает голос Ворон.