Красавица и генералы
Шрифт:
И Рылов поднял вверх ложку.
Выходило - Рылов стоял за могучую Россию. И опровергнуть это было трудно.
Но как можно было сказать, что он раньше был за поражение России? Разве с родиной так можно? Значит, можно?
Поручик Макарий Игнатенков и его брат, доброволец-первопоходник Виктор, потрясенные, молча смотрели на худощавого инвалида с подвязанной рукой, словно должен был последовать им приговор. И не страх за свою шкуру сомкнул им уста, а страдание.
– Ну что стоите, как Иисусы? - спросил Москаль. - Переходите к нам. Теперь
Он встал и, по обыкновению ссутулив вислые плечи, подошел к братьям, толкнул в плечо Макария.
– Ну как? С нами?
Вдруг Павла кинулась к Рылову и начала жаловаться на Макария, что он не живет с ней, просила приказать ему жить с ней, как и раньше. Наверное, ей пришло в голову, что отныне все сосредоточилось в руках Рылова, что он отдаст ей, вечной труженице, то, что давно ей принадлежало.
Но Рылов засмеялся, спросил, зачем он тебе нужен, Павла, у нас не будет никакой собственности, все будут вольными людьми, живи, с кем хочешь.
Она заохала, закивала головой и повернулась к Макарию.
– Не бросай мэнэ, - сказала она. - А бросишь - я Миколе скажу. Он такой лупцы даст, что знову в очах потом ноет.
– Уйди, Павла! - вымолвил Макарий.
Москаль взял ее под локоть железной рукой и, ласково увещевая, вывел из горницы, прекратив этот балаган.
– Вот видите, - сказал Рылов. - Вы тоже против вековечных устоев. Только мы за великую цель, а вы - за теплую бабенку... Не удастся! неожиданно крикнул он. Не дадим отсидеться! Обоих красавцев мобилизуем.
Унизив братьев. Рылов как будто милостиво позволял жить по новым законам.
И стали жить, как получалось, то есть подлаживаться под силу и искать способа уцелеть. Братья съездили в поселок, посмотрели, куда идет дело, и, ничего не поняв, вернулись на хутор. Рудники вяло работали, уголь небольшими партиями вывозили на север. Но никакой торговли не было, лавки и магазины закрыты. Москаль говорил, что все продукты они добудут реквизициями. Это означало, что могли и к ним нагрянуть.
Хведоровна просила сноху умолить, чтобы не разоряли хозяйства, оставили им последнее. Москаль обещал Анне Дионисовне, что реквизиций не будет.
Однако любит царь, да не жалует псарь: сырым морозным утром, когда Москаля не было, приехал на подводе Миколка, чтобы отплатить за свою сиротскую долю. С ним был пожилой красноармеец. Миколка, не почистив сапог о скобелку, вошел в курень. Хотя он хорошо помнил, кто после взрыва на Рыковке приютил его с матерью, никакой благодарности к хозяевам он не питал.
В рабочей комнате возилась у печи Хведоровна. Миколка, не здороваясь, глядя вбок, потребовал ключи. Ему казалось, что раз сила на его стороне, надо сразу давить. Но Хведоровна точно не слышала. "Ах ты, старая сидюха! подумал он. - Ты у меня зараз покопелишь носом".
Ни слова не говоря, он полез в ящик конторки, взял ключи и вышел во двор.
– Куда ты, байстрюк? - крикнула Хведоровна. - Ой, хлопцы, рятуйте наше майно, пришел мамай.
Она выскочила с рогачом на крыльцо.
Красноармеец
Хведоровна закричала. Макарий и Виктор в одних рубахах выбежали к ней и остановились как громом пораженные. Следом вылез, опираясь на костыль, Родион Герасимович. Последней вышла Анна Дионисовна.
То, что свой, пригретый и выкормленный на хуторе, Миколка грабил средь бела дня, было тяжело видеть.
Мужицкий северный ветер гнал по серому небу низкие тягучие тучи. Срывался снег, оседал на подмерзшей грязи, вдоль льдистых кромок.
– Боже, чего ты робишь с нами? - в отчаянье воскликнула Хведоровна. Краще вбый нас!
Виктор спрыгнул с крыльца и кинулся к амбару, Макарий - за братом. Миколка повернулся к ним, чуть набычил голову.
– Витя, не надо! - взмолилась Анна Дионисовна. - Павла, не надо!
Виктор бежал прямо к Миколке, но вдруг Павла кинулась ему наперерез и сильно толкнула обеими руками в грудь. Виктор покачнулся и отлетел в сторону, а Павла оказалась напротив Макария.
– Где ж ты летаешь, мой сокол? - спросила она - Уж я все очи высмотрела, а тебя все нету.
Макарий остановился. Порыв Павлы толкнул его сильнее, чем брата. Он оглянулся на Виктора, Виктор смотрел на него. "Что делать? - хотел спросить Макарий. - Я не могу с ней сладить!"
Павла поняла, что наконец она покарает Макария и он пожалеет, что бросил ее. Ее смуглое лицо покрылось румянцем, пальцы затеребили полы расстегнутой телогрейки, и она искательно-настороженно глядела. Видя нерешительность братьев, Миколка сунул руки в карманы шинели и повернулся к красноармейцу, который, скинув тяжелый чувал, наблюдал за разворачивающимися делами.
Виктор снова бросился к Миколке, тот не успел вынуть рук из карманов и упал от удара в скулу.
Красноармеец сперва попятился, потом спрыгнул с подклети и потянулся к стоявшей у задка винтовке. Но его опередила Павла. Она схватила ее и отбежала к Макарию. Что с ней случилось, никто не мог разобрать. Она косилась то на одного, то на другого и совсем забыла про сына.
Миколка встал, путаясь в шинели. Виктор еще раз двинул его с размаху, Миколка упал и закричал:
– Маманя, я ж за тебя!
Красноармеец приблизился к Виктору и произнес:
– Ну не дерись, парень, не надо.
– Сволочь он! - сказал Виктор. - За наше добро извести нас хочет?
– Вон у вас какое хозяйство, - утешающе вымолвил красноармеец. - Не обедняете.
– Извести вас, проклятых! - выкрикнул Миколка. Всех извести до смертной лавки!.. И ты, мамаша, за-ради их от меня отвернулась! Сейчас, сейчас, обождите трошки... - Он сидел на земле и, откинув полу, что-то дергал из кармана штанов. И выдернул револьвер.