Красавица и герцог
Шрифт:
Он поднес к губам руку Грейс.
– Мне не следует, – пролепетала она. Джек поцеловал другую руку. – О, Джек…
Он прижал к губам обе ее ладони, жадно вдыхая пьянящий запах ее кожи.
Грейс робко посмотрела на дверь.
– Останься со мной, – повторил Джек. Взяв Грейс за подбородок, он заставил ее запрокинуть голову и нежно коснулся губами ее губ. – Останься.
Губы ее дрогнули. В глазах отразилось смущение и нерешительность. Грейс отвернулась и произнесла:
– Если я… – Ее голос упал до боязливого шепота. – Если я останусь…
Джек ласково обвел пальцем контур ее подбородка. Он
– Если я останусь… – Она с усилием сглотнула и на миг зажмурилась, словно набираясь храбрости. – Ты сумеешь… позаботиться, чтобы не было ребенка? Наверное, существует способ?
Джек замер, не в силах произнести ни слова, потом кивнул. Да, он знал, как избежать появления ребенка. Он успешно справлялся с этим всю свою жизнь.
Но прежде Джек имел дело с женщинами, которых не любил. Он и не помышлял о том, чтобы беречь их и лелеять до конца своих дней. А с Грейс все было иначе… и мысль о ребенке, их общем ребенке, чудесном плоде любви, привела Джека в восторг. Это было похоже на волшебную, сказочную мечту. Какое счастье – стать одной семьей, смеяться и поддразнивать друг друга! Детство Джека было именно таким, радостным и беззаботным. Ребята устраивали шумную возню, носились наперегонки по полям, удили рыбу в ручьях, неизменно возвращаясь домой без улова. За столом они всегда весело переговаривались, обменивались шутками, хохотали от души. Вот почему чинные, торжественные обеды в Белгрейве напоминали Джеку диковинные китайские церемонии.
Как бы ему хотелось окружить себя ватагой смеющихся детей, их с Грейс детей! Просто раньше Джек не понимал, как страстно мечтает об этом.
– Грейс, – шепнул он, сжимая ее руки, – это не важно. Я женюсь на тебе. Я хочу жениться на тебе.
Грейс покачала головой. Резко, непреклонно, почти яростно.
– Нет. Ты не сможешь… если станешь герцогом.
– Смогу. – И Джек наконец не выдержал. Черт возьми, он просто не в силах был дольше молчать, желание открыться жгло его изнутри. Когда чувства так глубоки и искренни, невозможно таить их в себе. – Я люблю тебя. Люблю. Я никогда не говорил этого другой женщине и никогда не скажу. Я люблю тебя, Грейс Эверсли, и хочу жениться на тебе.
Грейс закрыла глаза. Лицо ее исказилось от боли.
– Джек, ты не можешь…
– Могу. И женюсь.
– Джек…
– Я устал слушать, как все вокруг говорят, что мне можно и чего нельзя! – воскликнул Джек и, выпустив руки Грейс, стремительно пересек комнату. – Разве ты не понимаешь, что мне все равно? Мне плевать на это проклятое герцогство, а на старую герцогиню тем более. Для меня существуешь только ты, Грейс. Ты одна.
– Джек… – Грейс сокрушенно покачала головой. – Если ты герцог, тебе следует жениться на женщине, равной тебе по положению.
Джек чертыхнулся сквозь зубы.
– Ты говоришь о себе как о портовой шлюхе.
– Нет, – возразила Грейс, стараясь сохранять терпение, – это не так. Но я хорошо знаю, кто я такая. Бедная молодая женщина из почтенной, но простой, ничем не примечательной семьи. Мой отец был деревенским сквайром, а матушка – дочерью такого же деревенского сквайра. Мои предки никогда не принадлежали к аристократии. У мамы был троюродный брат – баронет, вот и все.
Джек смотрел на нее так, будто не слышал ни слова. Или
«Нет, – с горечью подумала Грейс. – Он так ничего и не понял». И, конечно же, первыми его словами было:
– Мне все равно.
– Но остальным не все равно, – попыталась урезонить его Грейс. – Если ты герцог, шума и без того не миновать. Поднимется страшный скандал.
– Мне все равно.
– Но тебе не может быть все равно. – Грейс пришлось замолчать, чтобы перевести дыхание. Ей хотелось схватиться за голову, стиснуть руками виски. Или сжать кулаки, впившись ногтями в ладони. Все, что угодно, лишь бы избавиться от захлестнувшего ее отчаяния. Почему он не слушает? Почему не хочет понять?
– Грейс… – заговорил Джек.
– Нет, – оборвала его Грейс, возможно, чуть громче чем следовало, но ей обязательно нужно было убедить Джека. – Ты должен вести себя крайне осторожно, если хочешьбыть принятым в обществе. Тебе следует жениться, пусть не на Амелии, но на ком-то вроде нее, на женщине твоего круга, аристократке. А иначе…
– Ты меня слушаешь? – Сжав плечи Грейс, Джек заставил ее поднять голову и посмотреть ему в глаза. – Меня не волнует, что будет «иначе». И мне нет дела до общества. Мне нужна только ты, буду ли я жить в замке, в жалкой лачуге или в любом другом обиталище.
– Джек… – начала Грейс. Как можно быть таким наивным? Конечно, за это она любила его еще больше. Она едва не заплакала от радости, когда Джек поклялся, что ради нее готов махнуть рукой на мнение света. Но он не знал, о чем говорил. Если бы он прожил в Белгрейве пять лет… то часто наведывался бы в Лондон вместе с герцогиней и видел бы своими глазами, что значит принадлежать к такой знатной семье. Джек не понимал, какие обязательства накладывает титул. А Грейс отлично сознавала, чего ждут от герцога Уиндема. Его супруга не может быть простушкой, живущей по соседству. С такой герцогиней едва ли его станут принимать всерьез. – Джек, – повторила она, стремясь найти нужные слова, – я бы хотела…
– Ты меня любишь? – перебил ее Джек.
Грейс замерла. Джек смотрел на нее так пристально, что у нее перехватило дыхание. Руки и ноги вдруг отказались ей повиноваться.
– Ты любишь меня?
– Это не…
– Ты… меня… любишь?
Грейс зажмурилась. Ей не хотелось произносить эти слова. Стоит открыться, и она погибнет. Она не в силах будет противостоять Джеку, его словам, рукам, губам… Признавшись, она окажется беззащитной.
– Грейс, – тихо произнес он, обхватив ладонями ее лицо, потом наклонился и поцеловал ее. Нежно, очень нежно. – Ты меня любишь?
– Да, – прошептала она. – Да.
– Тогда все остальное уже не имеет значения.
Грейс попыталась в последний раз предостеречь Джека, убедить его в своей правоте, образумить, но его губы, горячие и страстные, прижались к ее губам, и ей пришлось умолкнуть.
– Я люблю тебя, – шептал Джек, покрывая поцелуями ее щеки, брови, глаза. – Я люблю тебя.
– Джек, – выдохнула Грейс, но ее тело уже трепетало от желания. Ее сжигала жажда. Она не знала, что принесет ей завтрашний день, но сейчас ей хотелось притвориться, будто это не важно. До тех пор пока… – Обещай мне, – взмолилась она, исступленно перебирая пальцами его волосы. – Пожалуйста, обещай мне, что ребенка не будет.