Красавица и пират

Торп Сильвия

— А если я откажу? — холодно спросил Ларчвуд. — Что тогда, капитан Барбикан?

— Тогда, милорд, — тихо ответил Криспин, — я женюсь на ней против вашей воли. Она моя, и даже все опекуны на свете не смогут отнять ее у меня.

— Хэл, друг мой, с тобой все кончено, — вставил Гидеон злобно. — Пока он жив, он никому ее не отдаст.

Эти слова произвели катастрофический эффект на виконта. Ревность, мучавшая его месяцами и в дни заключения занявшая первостепенное место в его сердце, всколыхнулась с новой силой, и Маунтхит потерял терпение. Выхватив из ножен рапиру,

он бросился на невооруженного и неподготовленного пирата.

— Если он не отдаст ее живой, — яростно воскликнул он, — пусть он умрет и будет проклят!

Криспин едва успел увернуться. Он отпрыгнул в сторону и схватил рапиру, которую отбросил, обнаружив присутствие Моргана. Как и Маунтхит, он был в ярости и скрестил клинки с виконтом с намерением его убить.

Все произошло так быстро, что даже Морган был застигнут врасплох и, увидев то неистовство и ярость, с которой они дрались, не посмел вмешаться. Он уже видел, как фехтует капитан Барбикан, и знал, что против него лорд Маунтхит едва ли продержится даже несколько минут, не говоря уж о том, чтобы победить.

Криспин уже начал теснить виконта. Он фехтовал и раньше, но никогда еще ему не доводилось сражаться при так условиях и со столь искусным противником, каким был пират. Внезапно он увидел ухмылявшуюся ему смерть — прочел ее в безжалостных серых глазах, и жизнь показалась ему вдруг очень дорогой вещью, пусть и без леди Франсис.

Он отступил на шаг, и в поле зрения Криспина, продолжавшего напирать, внезапно попал Гидеон Крейл. Горбун сидел в своем излюбленном положении, слегка сжимая кончики своих длинных белых пальцев, а на его лице играла улыбка злого удовольствия. Криспин мгновенно все понял. Он понял, что Гидеон намеренно спровоцировал эту ссору: даже в час поражения он планировал утащить своих врагов в ад вместе с собой. Если Хэл будет убит, Ларчвуд не оставит его смерть неотомщенной. Он потребует не меньше чем жизнь человека, который убил его сына, и, хотя сам Крейл был приговорен, он получит удовольствие от осознания того, что разрушил жизни тех, кто его победил.

Все это пронеслось в голове Криспина за долю секунды. В тот же миг его рапира выбила оружие из рук Маунтхита и подпрыгнула к его горлу. Мгновение они стояли не шевелясь. Виконт смертельно побледнел и исходил потом. Наконец, его храбрость оставила его.

— Заканчивайте же, черт вас возьми! — задыхаясь, проговорил он. — Заканчивайте, ради всего святого!

Криспин Барбикан медленно опустил свою рапиру, пока ее острие не коснулось пола, и покачал головой.

— Нет, милорд, — тихо сказал он. — Мы не доставим мистеру Крейлу удовольствия видеть, как мы уничтожим друг друга в час нашего освобождения.

Хэл смотрел на него, не смея поверить, что был спасен, но сэр Генри Морган тут же все понял.

— Слава богу, вы наконец-то образумились! — воскликнул он. — Я боялся, что вы никогда не поймете, что этот дьявол делает из вас дураков. Теперь давайте покончим со всем этим! К этому времени мои люди уже, наверное, на борту, и корабль в наших руках. Вы, — он повернулся к Мэтту Брайарли, — позовите мне людей, чтобы этих двух негодяев связали.

Мэтт

вышел, и Морган взглянул на Ларчвуда:

— Вы удовлетворены, милорд?

Граф наклонил голову:

— Полностью, сэр Генри. Разумеется, Крейл должен быть отправлен в Англию, чтобы предстать перед судом, но я не сомневаюсь в том, что его приговорят.

При словах графа Гидеон поднял взор. Его лицо было бледнее обычного, а черные глаза сияли насмешкой.

— Я никогда не буду приговорен, — твердо сказал он, — потому что я никогда не предстану перед судом! Глупцы! Неужели вы полагаете, что я не предвидел этой опасности? Посмотрите на это кольцо! — Он вытянул свою правую руку. — Это кольцо из Италии, и все эти семь лет я носил его не снимая. Это было моей последней защитой, и теперь оно мне пригодится.

Взглянув на худую белую руку, выглянувшую из облака кружев, они увидели, что опал поднялся из своей оправы, словно крышка коробки. Внутри было небольшое углубление. Гидеон рассмеялся и выпил содержимое.

— Да, яд, — бросил он. — Я не мог пользоваться шпагой, так что я нашел более подходящее оружие.

Он закашлялся и схватился за кружева на горле, словно желая их оторвать. Крейл попытался подняться на ноги, но наклонился вперед и, корчась, рухнул на пол. Последние мгновения его жизни оказались не очень приятным зрелищем, но яд действовал быстро, и конец настал скоро. Когда все было кончено и он неподвижно распростерся на полу, было что-то странно патетическое в его съежившемся, неуклюжем теле и чертах, внезапно потерявших подобие былой красоты.

— Бедный дьявол, — тихо сказал Криспин, и Франсис, в момент агонии своего двоюродного брата съежившаяся в кресле и закрывшая глаза руками, вопросительно взглянула на него.

— Ты можешь простить его? — прошептала она.

Криспин покачал головой:

— Простить его за все то, что он заставил тебя выстрадать, — нет. Но кто скажет, что с этим крестом, — он указал острием рапиры на его сгорбленное тело, — он был бы иным? Не нам его судить.

В этот момент дверь отворилась, и появились Роджер Шергалл и Мэтт.

— Корабль в наших руках, — объявил Шергалл.

Тело Гидеона унесли. За ним следовал Рандольф Сарн, теперь уже пленник на судне, которым он командовал. Решили, что «Вампир» больше не будет плавать под черным флагом; вице-губернатор Ямайки захватил его в качестве военного трофея, и, когда в следующий раз он выйдет из Порт-Рояля, он сделает это под командованием одного из тех надежных капитанов, в чьей преданности сэр Генри был уверен. Бывший адмирал пиратов мог с легкостью найти дело для фрегата.

— Вот так закончилось это странное дело, — заметил он с ноткой удовлетворения. — Еще надо многое объяснить, но в одном я уверен. Больше не надо бояться этого уродливого злодея. — Он повернулся к Франсис со своей прежней галантностью: — Леди, через несколько часов вы сможете подняться на борт моего корабля. Вы ведь не захотите вернуться в Порт-Рояль на этом судне?

Франсис поблагодарила его. Она понимала, что должна чувствовать лишь облегчение, но ощущала лишь всеобъемлющую усталость.