Красавица
Шрифт:
Тэлли сглотнула ком, сжавший горло.
— Знаю я твое «немножко рискованно».
Зейн устремил на нее пристальный взгляд через защитные очки. Его золотые глаза казались тусклыми, лицо было бледным и осунувшимся.
— Ты лучше подружку вытащи, — с усмешкой проговорил он. — Ей помощь нужна.
Тэлли не выдержала его взгляда и усмешки и отвернулась.
ПРЕСС
Мастерские располагались довольно далеко от больницы, ниже по течению, где в реку впадал приток. Посреди
— А тут не жарко, — заметила Тэлли, наблюдая за облачками пара, срывающимися с ее губ, на фоне красных огоньков аварийного освещения.
За то время, пока они с Зейном готовили «кримов» к побегу, дождь прекратился, но воздух все еще был сырым и холодным. Даже внутри мастерской Тэлли, Фаусто и Зейн поеживались, хотя и были одеты в зимние пальто.
— Обычно тут жарят муфельные печи, — сказал Зейн. — И некоторые из этих машин тоже греются до чертиков. — Он указал направо и налево. Мастерская с двух сторон была открыта всем ветрам. — Зато такая классная вентиляция несовместима с умными стенами.
— Понятно.
Тэлли плотнее закуталась в пальто и сунула руку в карман, чтобы включить обогрев.
Фаусто указал на какое-то приспособление, похожее на большой пресс.
— Слушайте, а я помню: я на такой штуковине работал. В уродской школе, на уроках промышленного дизайна. Мы делали подносы для еды, а потом катались на них с горки, как на санках.
— Я поэтому и взял тебя сюда, — сказал Зейн и первым зашагал по бетонному полу.
Нижняя часть станка представляла собой металлический стол, сплошь состоящий из крошечных чешуек. Над столом нависала такая же по размеру металлическая плита.
— Что? Ты хочешь воспользоваться штамповочным прессом? — Фаусто вздернул брови.
Зейн до сих пор не говорил ему и Тэлли, что задумал, но при виде массивного станка в душе девушки зашевелилось нехорошее предчувствие.
И его название ей тоже не понравилось.
Зейн поставил на пол ведерко для шампанского, из которого выплеснулось немного ледяной воды. Затем он вытащил из кармана карту памяти и сунул ее в щель считывающего устройства станка. Станок ожил, засветился огоньками. Под ногами у Тэлли ощутимо завибрировал пол. По столу прошла рябь. Металл словно пробудился, вдруг сделался жидким и живым.
Когда все немножко утихло, Тэлли более внимательно рассмотрела поверхность штамповочного стола. Крошечные чешуйки оказались кончиками тонких стержней, которые можно было выдвигать и убирать, чтобы придавать изделиям разную форму. Она провела пальцами по столу — но на ощупь кончики стержней сливались друг с другом, образуя ровную поверхность.
— Для чего этот станок?
— Чтобы штамповать разные штуки, — ответил Зейн.
Он нажал на кнопку, и стол снова ожил: в его середине возникло несколько крошечных симметричных холмиков. Тэлли заметила, что
— Эй, да это же тот самый поднос! — воскликнул Фаусто.
— Конечно. А ты думал, я забыл? На них было так здорово кататься с горки! — радостно заявил Зейн.
Он вытащил из-под станка лист металла и аккуратно уложил на стол.
— Ага, — кивнул Фаусто. — Я все думал: почему не наладят массовое производство.
— Это было бы слишком умно, — отозвался Зейн. — Но готов поспорить: каждые несколько лет кто-нибудь из уродцев заново изобретает эти «санки». Осторожнее. Сейчас включу.
Тэлли и Фаусто поспешно сделали шаг назад.
Зейн ухватился за рукоятки по обе стороны от стола и одновременно нажал на них. Станок на секунду заворчал и неожиданно пришел в движение. Верхняя часть опустилась на нижнюю с оглушительным лязгом. Звук эхом пронесся по мастерской, и у Тэлли еще звенело в ушах, когда «челюсти» штамповочной машины медленно раскрылись.
— Классно, правда? — спросил Зейн и поднял со стола лист металла, преображенный в результате удара.
Теперь лист походил на обеденный поднос с отделениями-вмятинами для салата, главного блюда и десерта. Поворачивая поднос в руках, Зейн провел пальцем по бороздкам снизу.
— По хорошему сухому снегу на такой штучке можно выдать хоть тысячу километров в час.
Фаусто побледнел.
— Не получится, Зейн.
— Почему?
— Тут слишком серьезная система безопасности. Даже если бы тебе удалось одного из нас…
— Ты шутишь, Зейн? — вскричала Тэлли. — Даже не думай совать туда руку! Пресс тебе ее оттяпает и не подавится!
Зейн только улыбнулся.
— Да я и не собирался. Как верно сказал Фаусто, тут слишком строгая система безопасности.
Он вынул карту памяти из слота и вставил другую. Стол снова завибрировал, и с краю образовалось что-то вроде горного хребта — или острых зубов. Зейн пристроил в эти «челюсти» свое левое запястье.
— В перчатке видно плохо, но на самом деле, если положить руку вот так, то пресс скусит часть браслета.
— А если он промахнется, Зейн? — горячо возразила Тэлли.
Она с трудом сдерживалась, чтобы не повысить голос. Браслеты, как обычно, были спрятаны под пальто и перчатками и замотаны шарфами, но спор могла услышать красотка в дальнем конце мастерской.
— Пресс не промахивается, он работает предельно четко. На нем можно детали для хронометра штамповать.
— Все равно ничего не получится, — заявил Фаусто и положил пятерню на стол. — Включай.
— Да понимаю я, — процедил сквозь зубы Зейн, взял за рукоятки и сжал их.
— Да вы что! — в ужасе воскликнула Тэлли, но пресс не дрогнул.
По краю зажглась цепочка желтых огоньков, и тоненький синтезированный голосок произнес:
— Отойдите подальше, пожалуйста.
— Этот станок чувствует присутствие человека, — объяснил Фаусто. — Он реагирует на тепло тела.