Краш-синдром

Недоруб Сергей

– Денис, – произнес он. – Ты так и не уяснил главное. Повторю тебе то, что говорил в лесу. Я не мешаю играть другим игрокам. Я сказал ей, что может случиться. Она поняла. И все, что случилось, – ее выбор. Если она предпочла перестраховаться, обратившись за помощью к тебе, – я рад. Но не смотри на меня так, как будто я ничего не пытался сделать, потому что как раз решение я ей предложил. Причем именно решение, а не временную меру.

– И что же ты собирался сделать?

Меркуцио приложил два пальца к виску и произнес:

– Убить ее.

– Что?

– Убить Шанталь в

игре, – разъяснил он. – Это именно то, что я пытался сделать все это время, и ты это прекрасно видел. В некоторых случаях требуется радикальное решение. Человека с боязнью высоты отправляют прыгнуть с парашютом. Кто боится воды – того швыряют в воду. Шанталь боится насилия в Версиане, даже применительно к собственному боту, потому что у ее бота и у нее самой – секреты общие, вплоть до телосложения. Шанталь воспринимает это насилие как настоящее. А это все – фейк. И дабы понять это, нужно пройти через эту ширму добровольно, чтобы увидеть: мир тут лишь нарисован краской на стене. Но секс по принуждению – слишком радикальная мера, поэтому я ей предложил пулю в голову. Она должна была пройти через это, чтобы реснуться на точке поблизости и понять для себя раз и навсегда: это все лишь игра! Тогда ее психологический блок пропал бы. И мне удалось бы ее убедить, если бы не ты, дурик. Ты таскался с Шанталь, как с хрустальной вазой, и убеждал ее, какой Меркуцио плохой, как он не прав. Скажи, Денис, какое решение ты в итоге предложил?

– Никакого, – прошептал я.

– Ну вот. Да, я рад, что она уже не в игре. И что ей хватило ума приехать к тебе домой. Никто из поклонников не знает, что она здесь. Конечно, если только Шанталь не отследили в Версиане от ее квартиры до клиники, а затем до тебя.

– А за ней не следили? – спросил я с надеждой.

– Вас вели примерно четыре машины, полные ухажеров, – ответил стример. – Я их всех взорвал. Парочку даже в движении. Уверяю, горячие парни горели в салоне долго и в сознании. Ей только не говори.

– Не скажу.

– Спокуха, сейчас никто не знает, где находится Шанталь, – заверил Меркуцио. – На первый раз платы за это не беру. Если тебя волнует, могли ли на ее бота напасть с момента, когда медики вытащили Шанталь из костюма, и до твоего прихода в больницу, – могли бы, но не стали. Пусть Версиана – город возможностей, но в нем быстро начинают ценить красоту. А с точки зрения рядового прыщавого школотрона – Шанталь после костюма немного потеряла товарный вид.

Я в бешенстве грохнул кулаком по машине.

– Тише ты, – посоветовал Меркуцио. – Красить заставлю!

– Ей нужно было с кем-то поговорить, – сказал я. – Она должна была!

– Должна? – покосился Иммигрант. – Уж не тебе ли, Лимитчик? Ты для нее – средство достижения цели, а не жилетка с соплевытиралкой.

– Она доверяет мне, – пробормотал я, вспоминая, как сам чуть было пять минут назад не предал это доверие. – Она приехала выспаться ко мне домой.

– Поздравляю, – заявил стример. – Теперь Шанталь – твоя забота. Ну, я поехал, там планируется нападение Коренных на Гостей. Бурелом у своих сейчас в авторитетах, уже главарем стал у целого класса. Шансов у него немного. Каждый второй в Версиане играет за Коренных…

–

Мерк, ты извини, это мне сейчас не очень интересно.

– Понимаю, – кивнул стример. – Ладно. Сказал бы, что было приятно повидаться, но мне нужны причины, чтобы врать. Желаю оставаться. Неси свой дозор и готовься, что это навсегда.

– Ей теперь нельзя в Версиану, – проговорил я. – Возможно, никогда.

– Бывает, – беспечно произнес Меркуцио. – Мир летит вперед, кумиры уходят. В зомбинете уже ходит куча статей про Делаж-психоз. Про больную манию преследования, связанную со страхом, что, пока ты не в игре, с твоей цифровой копией случится что-то нехорошее. Шанталь вошла в историю. Арбестер, дам совет. Не пытайся отбивать кучу разных ритмов сразу. Если ты с Версианой – держи руку на пульсе и будь впереди всех. Потому что, коли не сможешь, – кончишь так же, как она.

Меркуцио указал на балконы, затем сел в машину и уехал. Похоже, он был из тех гонщиков, которые стараются не пугать спящий народ по ночам. Хотя я знал, что его интересовал покой только одного человека в этом доме. И это был не я.

Постояв немного на воздухе и чувствуя все растущее отвращение к обоим мирам, я вернулся к себе в квартиру. Запер дверь, уткнулся в нее затылком и долго молчал, стиснув зубы, пока не услышал слабый голос из комнаты:

– Денис? Ты тут, Денис?

– Да, я здесь, – откликнулся я живо, вызывая меню и прожимая выход из игры, минуя Фойе.

Я очнулся в сиано-костюме. Дернул петли, снял шлем.

Шанталь сидела на кровати, сонно глядя по сторонам. Из складок ее пижамы торчала коленка, светящаяся в лунном свете, бьющем через окно.

– Извини, был в игре неподалеку, не сразу услышал тебя, – протараторил я. – Что-то случилось?

– Я хочу пить.

Выдернув шланги, я прошел на кухню и вернулся с чашкой воды. Шанталь выпила ее, чуть поперхнулась.

– Все, все, – ласково сказал я, гладя по спине. – Ложись спать. До утра еще долго.

– Я не могу спать, – призналась Шанталь. – Хочу – и не получается.

– Тогда просто полежи. Я буду рядом.

– Да, знаю, что будешь.

Сев рядом, я уткнулся кулаком в подушку, думая, говорить ли то, что из меня рвалось. Эта девушка оказала мне небывалое доверие. Я был обязан продемонстрировать не меньшее участие.

– Только что в игре разговаривал с Меркуцио, – решился я. – Шанталь, он мне все рассказал.

Девушка чуть всхлипнула, вытерла глаза одеялом.

– Есть еще выход, – предложил я. – Ты можешь навсегда покинуть Москву. Версиана за ее пределами мир не охватывает. Там ты не будешь видна.

– Уехать? – горько спросила Шанталь. – Куда? Москва – мой дом. Я родилась здесь. Если сейчас убежать – не прощу себе этого. И что делать потом, если такие же игры охватят всю планету? Лететь на Венеру?

Я не нашел что на это сказать. О перспективах развития подобных технологий девушка должна была знать больше меня.

– Прости, я запуталась, – сказала она. – Я сама во всем виновата!

– Никто не виноват, – заверил я. – Надо продолжать оставаться людьми. Если этот мир и убежит далеко вперед, чтобы рухнуть в пропасть, – нам не стоит падать с ним.