Красив и очень опасен
Шрифт:
— Про Шона, да? — устало спросила Кэссиди. — Надеюсь, ты не станешь вешать мне лапшу на уши насчет его очередных болячек? Он здоров как бык.
Прекрасные губы Мабри едва заметно морщились.
— Речь идет уже не о болячках, моя милая, — сказала она. — Шон умирает.
Шон, настроение которого после третьей кряду порции виски с содовой было приподнятым, весело разглагольствовал. Тьернан сидел в кресле и, казалось, прислушивался к беззаботной болтовне писателя, однако мысли его были заняты Кэссиди. Она попытается задать стрекача, в этом нет
Оба варианта развития событий представлялись не слишком вероятными. Возможно, Шон и в самом деле готов был пожертвовать собственной дочерью, но вот Мабри определенно на стороне Кэссиди. Если они объединятся против него, он окажется бессилен.
Единственная надежда Тьернана состояла в том, что они с Кэссиди зашли слишком далеко, у нее не хватит духа бежать. Она, конечно, очень хочет спастись, но раскинутые паучьи тенета слишком длинные и липкие, шансов вырваться на свободу остается мало. Если умом она понимала необходимость побега, то сердцем и душой уже принадлежала ему, Тьернану. Но вот что возьмет верх?
— Да, черт побери, Мабри меня сегодня кастрирует, — с ухмылкой изрек Шон. — И видели бы вы, как вытянулась физиономия Беллингема, когда мы застали вас в холле! Мне казалось, глаза на лоб полезли. Хорошо еще, что я их понукал всю дорогу. Приди мы на несколько минут позже, и беднягу, наверное, удар хватил бы. Вот тогда вам бы точно пришлось подыскивать себе нового защитника.
— А почему вы вдруг решили вернуться домой? — бесстрастным тоном поинтересовался Тьернан. — Мне казалось, у вас была куча планов на этот вечер.
— Мне нездоровилось, — бойко ответил Шон. — Хватил лишку, должно быть, накануне вечером. Вдобавок не терпелось узнать, что вы затеваете с Кэсси. Откровенно говоря, я рассчитывал по возвращении застать вас с моей нескладехой уже в постели, однако вы почему-то подкачали. В общем, я в вас немного разочарован, приятель.
— Вот как?
— Да, хотя ночью я немного пораскинул мозгами и решил, что вам виднее. Просто у вас свой стиль. Между прочим, вы мне напоминаете меня самого в юные годы. — В голосе писателя появились горделивые нотки. — Черт побери, ни одна бабенка не могла мне отказать!
Ричард взглянул на хвастуна, и внезапно мысли его возвратились в уже далекое прошлое.
— Мы с вами совершенно разные, — сказал он.
— Чушь собачья! — выпалил Шон. — Еще минута, и вы разложили бы ее голую прямо на полу, а ведь моя Кэсс — настоящая святоша по сравнению со многими. В мать пошла, та тоже синим чулком была. Никому не давала.
— Мы, между прочим, о вашей дочери говорим, — напомнил Тьернан, — а не о дешевой уличной шлюхе.
— Вот как? — встрепенулся Шон. — А что, разве еще остались дешевые? — Он осушил свой стакан. — То есть вы хотите сказать, что уважаете ее? Так, что ли? — Он хмыкнул и махнул рукой. — Да ладно вам заливать, все равно не поверю. Надеюсь, вы не собирались жениться на ней и зажить честной жизнью? Вы почему-то не производите на меня впечатление надежного супруга.
Тьернан пытливо разглядывал собственные руки. Длинные крепкие пальцы. Ему ничего не стоило схватить старика за горло и
И вдруг, сам испугавшись этих мыслей, он встрепенулся и поднял голову. Да, как это просто, снова вернуться к этим мыслям. И еще проще претворить их в жизнь. Не удивительно, что преступность вокруг процветает.
— Эй, приятель, о чем это вы вдруг задумались? — осведомился Шон, пьяно покачиваясь. — Как будто призрак увидели.
Тьернан заставил себя улыбнуться.
— Увидел, Шон. Ваш.
Это потрясло старика.
— О черт, — выдавил он, отступая и чуть не упав. — Ну и шуточки же у вас, Тьернан. Прямо мороз по коже пробирает. Какой-то висельный юмор. Вы это знаете?
— Знаю, — кивнул Тьернан. — Это так и есть.
— Съешь лепешку, милая, — предложила Мабри. Кэссиди уставилась в тарелку невидящим взором. Затем со вздохом ответила:
— Что-то у меня нет аппетита, Мабри. То ты масла в огонь подливаешь, то Ричард. От вашего мелодраматизма просто тоска берет.
Мабри пригубила бокал калифорнийского красного вина; Кэссиди же на этот раз предпочла кока-колу.
— Я вовсе не преувеличила, Кэсси, — промолвила Мабри. — У Шона скверные дела.
— Как раз это я и имела в виду, — вздохнула Кэссиди. — Шон и тебе успел мозги запудрить. Повторяю, он здоров как бык и не собирается…
— Он умирает, Кэсс, — перебила ее Мабри. — И не подозревает, что я об этом догадываюсь. Боль пока терпима, и, по словам его лечащего врача, не будет уж слишком донимать. Вот почему Шон стал много пить, надеется обойтись без наркотиков. У него рак, Кэсси. Причем в запущенной стадии.
Кэссиди похолодела. На лбу выступила испарина. В ноздри вдруг шибанул пряный аромат китайского чая.
— Сколько ему осталось?
— Боюсь, что немного. Он хочет закончить книгу. Для него это необходимо, Кэсс. И ему нужна твоя помощь.
— Но почему он придает этой книге такое значение? Дело ведь не в деньгах; я слишком хорошо знаю Шона. Несмотря на всю его расточительность, большего скряги в денежных вопросах, по-моему, днем с огнем не сыскать.
— Не скажи, — покачала головой Мабри. — Кстати, если считаешь, что твой отец вкладывал деньги в страхование здоровья или жизни, то сильно заблуждаешься. Он всегда повторял, что вверяет свою жизнь Фортуне.
— Ну и посмотри, к чему это привело!
— Это привело к тому, что ему досталась я, — напомнила Мабри с тонкой улыбкой. — И ты, между прочим.
— Еще те подарочки, — вздохнула Кэссиди, борясь с нарастающими страхом и тревогой. — Не забудь еще про Ричарда Тьернана. И все-таки не могу понять, хоть убей, почему он придает этой книге такое значение?
— Он хочет уйти, оставшись легендой. Ты сама знаешь, что после «Выхода сатаны» из-под его пера не появился ни один шедевр. Шон и сам это понимает, только признать не хочет. Да, и другие его книги продавались потом неплохо, хотя две последние так и не оправдали расходов на публикацию. Вот почему, Кэссиди, я думаю, что он не смерти боится, а забвения. Самое дорогое для него его талант и репутация…