Красиво разводятся только мосты
Шрифт:
— Забудь, — отмахнулся Романовский. — Я справлюсь.
— Конечно, ты справишься, Валер. Но я здесь. — Язык не повернулся сказать «с тобой». — Я могу чем-нибудь помочь?
— Ты здесь, — потянувшись через стол, сжал её руку Романовский. — И это главное.
Его глаза блестели. На гладко выбритых скулах играли отблески огня. Морщинки у глаз дрогнули, когда он улыбнулся.
Аврора набрала воздуха в грудь. Задержала. Шумно выдохнула.
— Ты сказал… тогда, по телефону. Про ребёнка.
Он
— Я помню. Ты хочешь поговорить об этом сейчас?
— Ты передумал? — всматривалась в его напряжённое лицо Аврора: он играл желваками.
— Нет. Конечно, нет, — упрямо покачал головой. — Но давай пока отложим этот разговор. — Романовский встал, бросил на стол накрахмаленную салфетку с колен. — Прости, я очень устал.
Аврора проводила взглядом его прямую жёсткую спину.
«Неделя, — напомнила она себе. — У меня осталась всего неделя».
Глава 59
— Ты, знаешь, Аврор, — Наталья, её подруга, гинеколог, щёлкала резиновыми перчатками, снимая те с рук, пока Аврора за ширмой одевалась, — мы сейчас ещё сходим с тобой на УЗИ. И справку я тебе, конечно, выпишу, но, когда, говоришь, у тебя с Романовским был секс?
Скрипнул стул. Она села за рабочий стол.
Аврора вышла, на ходу поправляя на бёдрах юбку. Ткнула пальцем в календарь на стене:
— Вот в этот день.
— Это точно? — развернулась та.
— Точно, Наталья Борисовна, точно.
— То есть сразу после того, как я удалила твою спираль?
— Да.
— И это был последний секс?
— Да, товарищ следователь, — села на стул для посетителей Аврора. — Но был ещё предпоследний, и предпредпоследний. И предыдущая овуляция.
— Ну, если учесть, что спираль мы удаляли в месячные. И это была полноценная менструация, а не какая-то невнятная мазня, тогда я тебе как врач скажу: этого не может быть. А как подруга спрошу: у тебя точно больше никого не было?
Она достала бланк справки с печатью. Стала писать, не глядя на Аврору.
— Но я же беременна?
— Да, моя дорогая. С чем я тебя и поздравляю. Только если всё так, как ты говоришь, то мы имеем первый случай непорочного зачатия.
— Прекрати. Я не девственница, — хмыкнула Аврора.
— Нет, конечно, — протянула та бумагу. — Но такую лапшу мне сейчас на уши вешаешь. Можно в шесть недель сделать ДНК-тест по венозной крови, и всё будет ясно, каким ветром твою беременность занесло. У него хоть имя есть, у того ветра? — хитро улыбнулась она.
— Наташ, ты издеваешься?
— Молчу, молчу. Пошли, — встала она. — Послушаем ещё, что УЗИ тебе скажет.
«Этого не может быть. Просто не может быть и всё», — повторяла Аврора, выйдя из кабинета УЗИ. Но ультразвуковое исследование
«На таком раннем сроке, — сказала врач, — эмбрион увидеть нельзя. Приходите неделек в пять-шесть, скажем больше».
— Наташ, меня две недели назад уже тошнило. И грудь болела, и живот тянуло. Отец этого ребёнка Романовский, — забрала Аврора в гардеробе куртку.
— Это ты меня сейчас уговариваешь или себя?
— Это не может быть не он, — отчаяно покачал головой Аврора.
— Не может или не должен? — усмехнулась Наташка.
— Я только из-за ребёнка к нему вернулась, — выдохнула Аврора.
Они стояли в вестибюле.
— Ладно, ладно, святая моя, — примиряюще обняла её подруга. — Чисто теоретически, такого, конечно, не должно быть, — вздохнула она. — Но в жизни чего только не случается.
— Ты допускаешь такую возможность? — Аврора сверлила её глазами.
— Я допускаю, — кивнула та. — Только зачем тебе моё подтверждение, если ты знаешь что…
— У меня суд, Наташ, — перебила Аврора. «Скорее всего, я не смогу сделать ни тест ДНК, ни повторное УЗИ», — добавила про себя. А вслух сказала: — Понятия не имею, что за медобслуживание в тюрьме.
— В общем, поздравь от меня Романовского. Козёл он, конечно, но кто из них не гуляет, — она махнула рукой. — Мой так точно, хоть я и делаю вид, что не замечаю. А у Романовского ещё в универе была репутация бабника. Это с тобой его потом, как подменили. Ну и, кроме этого, ему ведь и предъявить нечего: вы с малышом будете с ним как за каменной стеной. А когда суд?
Аврора назвала дату. Наташка всплеснула руками:
— Уже на этой неделе?
— Это только первое заседание. Не обязательно на нём сразу вынесут решение. Хотя в моём случае больше нечего оспаривать, всё ясно как божий день.
— А что говорит адвокат?
— Молиться, — усмехнулась Аврора.
— Скажу матери, пусть свечку сходит поставит, — сказала Наташка на полном серьёзе. — Чем чёрт ни шутит.
Она обняла Аврору на прощанье. Проводила до крыльца.
«Только надо как-то сказать Романовскому», — подумала Аврора уже в машине.
Или нет?
Она всё тянула и тянула. Ждала того разговора, что он всё откладывал и откладывал.
«Его можно понять», — говорила себе Аврора. Как и для неё, для Романовского всё находилось в подвешенном состоянии: их отношения, их брак, их будущее.
Он тоже переживал, ждал суда, нервничал. Кому-то звонил, куда-то ездил. И тоже боялся нарушить хрупкое перемирие, сломать шаткую дощечку, положенную на месте разрушенного моста, что их теперь соединяла. Дощечку, по которой они ходили, не глядя друг другу в глаза, боясь оступиться, сделать неверный шаг, неловкое движение, сказать неосторожное слово.