Красиво разводятся только мосты
Шрифт:
— Будешь бегать ко мне от жены?
— Нет, — он даже не усмехнулся.
— Серьёзно? — удивилась Ирка, подпёрла рукой бедро.
— Сомневаешься? — он повернул голову.
Взъерошенные волосы, густые, русые, сверху выгоревшие на солнце в рыжину, снизу потемневшие от пота упали на лоб. Глаза цвета глетчерного льда, бирюзовые, яркие, оценили усмешку. Сколько раз она заглядывала в их искрящуюся бездонную глубину. Сколько раз искала в ней ответы. Почему не он? Почему не с ним? Почему так? И не находила.
—
— А ты не сомневайся, — усмехнулся Северов.
— А я буду, — скользила она взглядом по его шее, широкой груди, кубикам пресса, тонкой полоске волос от пупка вниз, дорисовала густую растительность лобка под спортивными штанами, погладила взглядом сильные ноги.
Ему не повезло вырасти высоким, но к двадцати восьми годам Пётр Северов оброс мышцами, авторитетом, офицерским званием, чем-то настолько мужским, надёжным, непоколебимым, что даже на каблуках Ирка перестала замечать, что он её ниже.
— Ты, конечно, чёртова ведьма, как зовёт тебя моя бабка, — проследил за её взглядом Север, — но на этом всё. Будь уверена.
— Или не всё? — улыбнулась она.
— Я устал тебя ждать, — отложил он рубанок. Провёл рукой по доске, проверяя гладкость. — Устал. Я офицер, мне нужна жена, семья, определённость.
— И что, Зайцева тебе её даст?
— Она беременна, — поднял он доску, пошёл к выходу.
— Не от тебя, — сказала Ирка ему в спину.
— Да плевать!
— Ну, не скажи. Это сейчас она тебе говорит, что в вашей постели не будет запретов. А потом начнётся: «С пельменями нельзя!», «Куда арбуз тащишь!»
Он качнул головой, явно не настроенный шутить.
— Господи, Петя, ты женишься на ней из жалости, — скривилась Ирка.
— И чем эта причина хуже любой другой? — резко развернулся он. — Если не ты, какая разница — кто. Зачем мне вообще хрен, если на нём нет тебя?
Она засмеялась.
— Да ты романтик, Север.
Он бросил доску обратно на верстак.
— Давай, я всё же спрошу. Последний раз. Выходи за меня, а? Переедем в Кронштадт. Ты же всегда хотела в Питер. Меня переведут с Тихоокеанского на Балтийский флот, я узнавал.
— Я не брошу маму. У неё дом, дрова, печка... огород.
— Ир, твоя мама справится. Всегда справлялась. А там врачи, шанс вылечить ребёнка.
— Аутизм не лечится, только корректируется.
— Тем более. Он одарённый, а это шанс дать ему лучшее. Всё, что потребуется с его талантом. Преподаватели, школы, курсы, консерватории. Плюс мои военные льготы. Это возможности. Для тебя, для Андрея. И он ко мне привязался. Он ко мне, я — к нему.
— Петь, — Ирка мотнула головой. Это был запрещённый приём.
— Если уж я тебе так невыносим, меня по два-три месяца не будет, может, по полгода. Я буду в море, а ты предоставлена сама себе.
— Но ты же будешь возвращаться.
—
— И это всё, что ты можешь предложить? — хмыкнула она.
— Тебе понравится за мной замужем, обещаю, — его глаза смеялись.
Он и так это знал, что ей с ним нравится. Только это и нравится. Иначе она бы не приходила. Не мучила его снова и снова. Не возвращалась в его постель. Не ломала ногти о его спину. Не кусала в кровь губы, чтобы не кричать. Не отдавалась, как последний раз. Каждый раз, как последний. Ничего бы не было. А оно было.
— Иди сюда.
Он подхватил её за шею. Придавил всем телом к стене. Раздвинул ногой бёдра.
Она запрокинула голову, с трудом вдыхая ставший вдруг густым воздух. Всё тело заныло от предвкушения.
Север посмотрел на её приоткрытые губы, замершие в ожидании и… сделал шаг назад.
Глава 80
— Чёрт бы тебя побрал, Петя! — выругалась Ирка, обгоняя грузовик по встречной. — Чёрт бы тебя побрал!
Она залетела в ЗАГС за пять минут до церемонии.
— Или что? Так и будешь дальше сохнуть по своему Воскресенскому? — ещё стояло в ушах.
Как же Петька бесился, что они с Андреем полетели в Москву. Ревновал, психовал, злился. Наверное, никого он не ненавидел больше, чем Воскресенского.
— Какой ты злой, Северов, — скривилась Ирка. — Вообще, это мне надо злиться. Ты живёшь с другой бабой. Трахаешь её. Женишься на ней.
— Так злись! — взмахнул он руками. — Может, до тебя, наконец, дойдёт, что ты шесть лет ждёшь неизвестно чего, когда я здесь, рядом.
— Да не жду, я, Петя, не жду. Успокойся, — коснулась она его загорелой груди.
— Да мне-то что, — он убрал её руку. — Я завтра женюсь…
Надо было ему сказать, что он был прав: лучше бы она не ездила. Стало ещё хуже. Но, по крайней мере, эта поездка её отрезвила, а большего и не надо.
Ирка растолкала стоящих на крыльце людей. В фойе чуть не сбила с ног уже «расписанную» пару. Запнулась о ковровую дорожку в коридоре. Упала, услышала, как затрещал подол узкого платья. Чулок тоже пополз. Да и чёрт с ним!
— Петя! — крикнула она, увидев чёрную форму офицера военно-морского флота.
Но это был не он.
— Ира? — выглянул в коридор Северов в простой белой рубашке и строгих чёрных брюках.
— Петь, — подбежала она, но сказать ничего не успела.
Он кивнул: «Туда!» и потянул её за руку.
Они словно уходили от погони. Насколько это правда, Ирка поняла, когда услышала позади что-то вроде воя пожарной сирены:
— Лебедева! Стой! Стой, сука! Я сказала, прибью тебя, дрянь, если ты явишься, — орала им вслед Зайцева и топала одна как стадо слонов.