Краски прошлого века
Шрифт:
И аз грешный, приехавший туда вечером с целью уже не помню для чего отыскать своего недолгого матмеховского приятеля Олега Мохова.
Я – в возрасте 17 лет 10 месяцев и 6 дней.
Заканчивающий свой первый курс, витающий в эмпиреях юности и находящийся в перманентной эйфории чувств – и даже безнадежно влюбленный в свою одногруппницу, ленинградку и генеральскую дочь.
Великолепный, в модной по тем временам рубашке с цветными разводами и упоительно длинноволосый: военная кафедра начиналась только на втором курсе.
Я, жадно пьющий
Вот теперь можно приступать к изложению события.
* * *
В тот день я заехал на матмех довольно поздно.
Входя в здание, машинально поглядел на часы. Было без десяти семь. В вестибюле стояла непривычная тишина.
Я поднялся по лестнице на второй этаж, подошёл к расписанию. Там всегда толпился народ, но сегодня и тут было пусто. Я заглянул подряд в несколько аудиторий. На жёлтых столах играло солнце, валялись бумажки, шпаргалки, окурки, везде царила небывалая пустота. Решив подняться на 3-й этаж и проходя к лестнице, на площадке между 1-м и 2-м этажами я увидел одиноко стоявшую девушку в синем плаще.
«Интересно, что она тут делает?»
– подумал я.
– «Ведь в этом крыле, похоже, никого нет.»
Поднявшись на 3-й этаж, обнаружил, что и там пусто. Спускаясь по лестнице, я думал, где же найти Мохова и тут ли он вообще. С этими мыслями я дошёл до 2 этажа и вдруг…
Девушка, минуту назад стоявшая на площадке, лежала ничком на каменном полу, неудобно подогнув руки.
В одно мгновение я слетел по пролёту и, наклонившись над ней, спросил:
– Что случилось?
Ответа не последовало.
Тогда я осторожно поднял её за плечи.
Тело безжизненно обвисло в руках, голова беспомощно откинулась назад. Лицо было бледно и перепачкано в крови. От виска по шее текла тонкая струйка крови.
Я подтащил ее к лестнице, положил плечи на ступеньку, а под голову сунул портфель, валявшийся тут же.
Вдруг она открыла глаза и медленно отчетливо произнесла:
– Зачем вы сделали это… Я хочу умереть…
И вновь потеряла сознание.
Я понял, что нужно действовать решительно и оперативно.
Делом секунд было добежать до вахты. Узнав ситуацию, вахтёр растерялся. Тогда я схватил телефон и судорожно набрал скорую…
– Вызов принят. Ждите,
– ответили на том конце.
Я выскочил на улицу и встал на краю мостовой.
Минуты через 4 из-за угла вывернула «Скорая» с красной полосой, остановилась возле меня, взвизгнув тормозами, из нее выскочили пожилой
– Возьмите чемодан,
– сказал врач.
Я схватил его и повел их внутрь.
– Не бегите так, мы не успеем,
– сказала сестра.
Когда поднялись к месту происшествия, девушка уже пришла в себя и сидела на ступеньках, вокруг неё суетились две гардеробщицы.
– Зачем приехали…
– прошептала она.
Взглянув, врач скомандовал:
– В машину,
– и, взяв с двух сторон под руки, мы повели ее осторожно вниз.
– Не надо ничего,
– повторяла она, по запачканному кровью лицу текли слёзы.
Доведя до машины, мы положили её на носилки, и врач начал осмотр, попросив меня подождать.
Минут через 5 он открыл дверь и сказал:
– Падение с высоты. Обморок. А вы что-нибудь видели?
Я изложил всё, что видел.
Выбежавшая гардеробщица положила в машину плащ и портфель.
– Где тут можно позвонить?
– спросил врач.
Я повёл его на вахту. Там уже неизвестно откуда собралась толпа. Пока я рассказывал, в чём дело, врач дозвонился, сказал:
– В Куйбышевскую больницу,
– и вышел.
Когда все успокоились и вышли на улицу, машины уже не было.
«А, может, и вообще ничего не было?»
– подумал я.
Поднялся на ту площадку за оставшимся портфелем.
На каменном полу алело пятно крови…
* * *
О доблестях, о подвигах, о славе…
Не забывал я, хотя теперь не вспоминаю.
А лицо…
Лица в оправах (простых и затейливых)… лица без оправ, стоящие на столе… лица, висящие на стене, лежащие между страниц записной книжки…
Их было много; ОЧЕНЬ много – так много, что иной на моем месте забыл бы все без следа.
Увы, мне их забыть не удается, они до сих пор приходят ко мне и во сне и наяву и даже пытаются что-то сказать из навсегда ушедшего далёка.
Но сейчас разговор не о них, а о ней – той самой девушке, которой я вызывал «Скорую помощь» теплым предлетним вечером 1977 года.