Краски вне линий (фанфик Сумерки)
Шрифт:
– Шшш…, – я осторожно сняла с нее шляпу, касаясь волос и целуя челку, – Ничто не отнимет у тебя твоего папочку, ничто. Теперь он с тобой, и останется с тобой. Я уверена, ты сама захочешь от него избавиться, когда вырастешь и выйдешь замуж. Он, наверно, даже переедет к вам… и поедет с вами на медовый месяц.
Я надеялась, что это заставит ее рассмеяться, но не вышло.
– Я хочу, чтобы папа был здесь, со мной, – сказала она так тихо, что это убило меня. Я посмотрела на часы, и увидела, что еще нет и четырех. Я сомневалась, что он придет домой
– Я собираюсь поехать к нему, – Бен повернулся и направился к двери, снимая ключи от машины с крючка на стене.
– БЕН! – я обернулась, – Вернись сейчас же! Ты НЕ поедешь за ним! Ты даже не знаешь, куда он уехал.
– Я найду, – Бен подошел к телефону, чтобы снова позвонить в полицейский участок.
– СТОЙ! – я положила руку на телефонную трубку, останавливая его, – Успокойтесь все! Если мы сейчас ПОЕДЕМ за Эдвардом, он больше никогда не вернется на работу! Он будет сидеть с Кэти за партой и в старших классах! Бен, сядь, пожалуйста.
Вошла Анджела, и я поблагодарила Бога, что он послал ее мне в помощь.
– Анджела, присмотри за своим мужем, – приказала я ей, когда она поставила корзину с бельем на пол, интересуясь, какого черта здесь происходит.
– Пойдем со мной, Кэти, – мы зашли в спальню прикрыв за собой дверь. Я села на кровать и усадила ее к себе на колени.
А вот и доктор Белла. Я надеялась, что Эдвард не догадается, что я пообщалась с Кэти до него. Я просто проведу сегодня сеанс с ними один за другим. Дел просто невпроворот.
– Вот, малышка, – я дала ей салфетку из ее маленькой коробки, которая лежала рядом с кроватью.
Я подождала, пока она вытрет глаза и сделает несколько глубоких вдохов, прежде чем заговорить. Я не хотела читать ей нотации, или говорить, что она глупенькая, если боится. Не только у Эдварда, но и в ее жизни было полно дерьма, и ей тоже нужна была консультация. Я просто не достаточно хороша, как психолог, чтобы консультировать каждого из них. Я настою, чтобы Эдвард завтра первым делом позвонил кому-нибудь. И мне все равно, что он говорит.
– Расскажи мне, что тебя так расстроило, милая, – начала я, позволяя ей выговориться.
– Я думала, плохие люди забрали папу, – сказала она просто, ее голос был так слаб, а глаза опущены. Прямо как у Эдварда.
Мы рассказали ей о «плохих людях», чтобы она поняла, почему нам нужно уехать, почему у нас теперь другие имена, и мы не можем много рассказывать о себе. Это было трудно объяснить, я думала, что мы хорошо с этим справились. До этого момента.
– Нет, детка, плохие люди далеко отсюда, – сказала я и подумала, правильно ли я сделала, сказав ей это. Плохие люди повсюду. Я не хотела сказать, что она в абсолютной безопасности – что, если какой-нибудь незнакомец завтра доберется до нее? Это было так трудно.
– Они не знают, что мы здесь, – сказала я более честно, – Они не найдут нас, я обещаю.
– Я думала, полиция всегда ловит плохих людей, – сказала она смущенно, глядя на меня.
– Они стараются, – объяснила я,
– Как замаскированные? – спросила она. Боже, она слишком смышлена для своих лет.
– Да, – я легонько покачивала ее, – Как когда Супермен переодевался в Кларка Кента, помнишь это кино?
– Да, – она улыбнулась, – Он мне нравится как Кларк Кент. Он смешной.
– Да, мне тоже, – признала я, – Кларк милый.
– Я бы хотела увидеть, как папа оденется так же, – она улыбнулась шире, хихикая.
Я тоже хихикнула: «И я». Я просто представила, что его волосы зачесаны на бок, и он летит по воздуху в больших черных очках.
Coloring outside the lines. Глава 3 (часть 2)
Глава 3. Вызовите доктора Франкенчлена!
Часть 2.
Потом она прекратила хихикать, и между нами повисла небольшая пауза. Я знала, что она все еще волнуется, но каким-то образом мне нужно было заставить ее почувствовать себя более уверенно.
– Папа сражался с кучей плохих людей, чтобы вернуться домой, к тебе, – я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза после этих слов, – Он был таким храбрым, и делал это ради тебя, сладкая. Он ненавидит, что уехал так далеко от всех вас, и ругает себя за это. Он бы никогда не хотел, чтобы ты грустила, и чтобы тебе было больно. Но это то, что мы должны сделать, чтобы плохие люди никогда нас больше не беспокоили. Это не навсегда.
Кэти нахмурилась.
– Ты имеешь в виду, что когда-нибудь мы снова уедем?
– Я не знаю. Возможно, – я пожала плечами, – А ты хочешь?
– Нет, – она положила свои руки поверх моих, лежащих у нее на коленях, – Мне здесь нравится. Все такие милые. Все в классе сказали, что они мои друзья. Никто больше не кричит, когда видит меня.
– Дети кричали на тебя? – спросила я, раньше я не знала этого.
– Когда я была маленькой, – сказала она совсем без боли в голосе, словно давно приняла это как данность, – Они говорили, что я уродина, и что они меня боятся. Они кричали, когда я пыталась поиграть с ними. Тогда медсестра отвела меня обратно в палату и сказала, что я больше не могу играть с другими детьми.
– Кэти, – я чувствовала, как слезы текут по лицу. Прошло много лет с тех пор, как ее лицо было обожжено, и ей делали операции. Этот маленький человечек видел очень много боли. Она потеряла мать, отца, и чуть не потеряла жизнь. Быть изуродованной, и слышать, как дети кричат при твоем появлении,… и все равно быть храброй, ждать – не дождаться, чтобы сегодня пойти в школу. Эта девочка олицетворяет собой силу.
Я смахнула слезы прежде, чем она смогла их увидеть и крепче прижала ее, опускаясь подбородком ей на плечо.