Краски вне линий (фанфик Сумерки)
Шрифт:
– И по-прежнему раб.
Мой папа ничего не сказал, но вцепился в свои волосы. Я ненавидела Кевина и хотела сделать ему больно. Мой папа никакой не раб.
Я увидела несколько деревянных палок на полу рядом с собой и подняла одну. Я вспомнила, как Питер говорил о том, что можно сделать человеку больно, уколов его сосок на груди. Я мысленно слышала слова Питера: «Не пытайся вести себя как леди. Здесь вопрос жизни и смерти, а не собрание в церкви».
Он был прав.
Это было легко сделать. Я приложила палку к его соску, поверх
– КЭТИ! – я услышала, что папа прокричал мое имя, наверно, интересуясь – что же происходит, напуганный криком Кевина. Я была по-настоящему горда собой из-за того, что помогла избить Кевина, …но затем Кевин ухитрился схватить меня за ту руку, которой я колола его.
Я не видела, как это произошло – все было внезапно, но Кевин начал душить меня обеими руками, действительно сильно. Я не могла дышать и слышала, как из моего горла рвутся сдавленные звуки, а ноги брыкаются. Я пыталась вцепиться ногтями в его пальцы, но он даже не поморщился, …и даже улыбнулся мне, когда сдавил сильнее.
– Умри, принцесса, – выдохнул он, и я видела над собой только его зубы, пока задыхалась и пыталась вырваться.
Но в ту секунду, когда Кевин сказал эти два слова, словно взрывы, прогремели два или три выстрела.
Я увидела, что у Кевина сильно течет кровь. Выстрелы попали ему в грудь, и его черная футболка стала совсем мокрой и прилипла к телу. Красного цвета крови на футболке видно не было, и я была рада этому.
Хватка Кевина на моем горле чуть-чуть ослабла и тогда я смогла вдохнуть немного воздуха, …я еще задыхалась и немного кашляла, но когда я оттолкнула руки Кевина, они отодвинулись, …и, наконец, убрались от меня.
Глаза Кевина были такими большими и круглыми, когда он задрожал и приложил руки к дыркам на своей груди. И он повернул голову, чтобы посмотреть на папу. Мой папа по-прежнему направлял револьвер на Кевина, и его руки немного дрожали, он ждал, когда раздадутся еще какие-нибудь звуки, чтобы понять – нужно ли еще стрелять. Но все, что он услышал, был голос Кевина, который прошептал:
– Я ЛЮБЛЮ тебя…, – выдохнул Кевин папе и был готов сказать что-то еще, но затем остановился и просто сказал:
– Эдвард. Спасибо.
И потом Кевин прекратил дышать, издал последний ужасный хрип и на этом все. Он опустился на спину осторожно, почти нежно, словно собирался поспать перед последним вдохом. И потом он умер.
Единственное, чего я хотела, чтобы у меня было немного времени, чтобы сказать моему папе не подходить слишком близко. Но он оказался возле меня через две секунды, плача и вытаскивая меня из хватки Кевина.
– Малышка, ты в порядке? – он плакал и весь дрожал, пока прикасался
– Папа, НЕТ! – наконец, выдохнула я, – СТЕКЛО!
Следующее, что я поняла – это то, что пол подо мной кончился, и я повисла, держась только за наручник на моем запястье!
Я закричала, потому что испугалась, что пол далеко внизу,… и потому, что наручник больно врезался в кость на запястье. Я приготовилась и стала ждать, когда я упаду.
– КЭТИ! – закричал папа, ощупывая руками разбитое стекло рядом со мной, – КЭТИ!
– Я здесь! – крикнула я, – Но не надо! Ты упадешь! Стекло совсем разбилось!
– Мне все равно! – он двигался на мой голос, и ощупывал зазубренную дыру, в которую я провалилась, лежа на животе сбоку от дыры, протягивая мне обе руки, пытаясь определить, где я.
– Давай, …двигайся ко мне, Кэти, – осторожно инструктировал он, – Карабкайся.
– Папа…, – я заплакала, – Я прикована наручником к Кевину! Не надо! Стекло снова ломается!
Сейчас глаза у моего папы были по-настоящему напуганными.
– Где твоя рука? – спросил он, пытаясь оставаться спокойным, когда нашел руку Кевина, …и он двигался вниз по ней, пока не нащупал наручник и почти прорыдал:
– О Господи! Кэти!
Как только он нащупал наручник, он взял мою руку и обнял другой рукой за спину, оставив висеть только мои ноги.
– Я держу тебя, …все хорошо, малышка, …карабкайся мне на спину, ты можешь… осторожно…, – голос папы был таким нежным и он говорил так медленно, что немного напугал меня. Я поняла, что вскарабкаться папе на спину достаточно легко,… но с каждым моим движением я боялась, что стекло доломается окончательно, …и мы вместе упадем вниз. Я не торопилась, и как только я добралась до треснувшей стеклянной поверхности, на которой лежал папа, я побоялась двигаться дальше хоть на дюйм, …чтобы папа не упал!
– Давай, малышка, заползай мне на спину, поторопись, – сказал он более настойчиво.
– Нет, пап, я слышу, как трескается стекло! – крикнула я, боясь, что он упадет из-за меня.
– Я знаю, все нормально, – сказал папа, – Просто вскарабкайся. Делай, что я говорю, Кэти.
Он не кричал последние слова, … но говорил на полном серьезе.
Я сделала, что он сказал, и он подбадривал меня:
– Хорошо. Хорошо, девочка. Продолжай.
Я продолжала повторять:
– Нет, папа…
Но он все говорил:
– Давай, Кэти, …ты все делаешь правильно, …продолжай карабкаться…
– Папочка… – я всхлипнула, когда, наконец, выбралась из дыры и заползла на его голую спину, всю в синяках и крови, как он сказал мне, вместо того, чтобы ползти по хрупкому стеклу. Я не смогла бы отползти далеко вперед из-за наручника, который все еще связывал меня с мертвым телом Кевина, на которое я старалась особо не смотреть.
– У тебя все отлично выходит… – снова повторил он, и мне стало интересно – что он собирается делать дальше.