Красная Армия

Питерс Ральф

Безарин взвесил план в уме. Путь до Бад-Эйнхаузена предстоял неблизкий.

— Переправа в Хамельне гораздо ближе, — заметил он. — Будут ли какие-либо указания относительно нее, если ситуация сложиться благоприятно?

Тарашвили окинул его раздраженным, нервным взглядом.

— Командование дивизии однозначно определило Бад-Эйнхаузен как цель нашего наступления. Очевидно, нам запрещено входить в Хамельн. Взгляните. Вы все можете увидеть на карте. Там все указано.

Однако Безарин был в столь мрачном настроении, что решил надавить. Хамельн был очевидной целью на их тактическом направлении.

— А как вы думаете, почему мы не направляемся в Хамельн, товарищ командир?

Тарашвили посмотрел на Безарина

с отчетливым страхом в глазах. Безарин ожидал, что командир не найдет ответа на этот вопрос и растеряется. Но Тарашвили ответил:

— Возможно, на Хамельн наступает кто-то другой. В любом случае, штаб дивизии имеет свои причины. Целью передового отряда является Бад-Эйнхаузен. Части ВДВ, несомненно, уже высадились там. А мы теряем время.

— Сколько времени нам дается на инструктаж в своих подразделениях? — Спросил Безарин.

— Пока заправляются машины.

То есть несколько минут. Безарину казалось, что ему нужно несколько часов, чтобы подготовить свой батальон.

— Этого времени едва хватит, чтобы собрать всех командиров рот.

— Тем более. Мы уже опаздываем. И будем действовать исходя из того, как выучились.

— Разве мы не должны хотя бы провести разведку, товарищ командир? — Спросил Безарин.

— Нет времени. Мы и так его теряем. Нам дан приказ.

Безарин посмотрел на Тарашвили.

— Ну, вот и все, — сказал Тарашвили, заставив себя улыбнуться. — Товарищ Безарин, вы можете остаться и задать мне интересующие вас вопросы.

Безарин ощутил, что время работает против него. Он повернулся, чтобы уйти вместе с остальными. Но Тарашвили неожиданно схватил его за рукав.

Командир полка подождал, пока все уйдут за пределы слышимости. Затем повернул свои темно-карие глаза к Безарину. В них Безарин, как ему показалось, увидел душу человека, которому очень хотелось быть где угодно, только не здесь. Лучше всего дома, со своей красавицей женой.

— Чего вы хотите? — Спросил Тарашвили. — Вы действительно хотите еще подождать, друг мой? — Подполковник казался до болезненности искренним, как будто пытался получить от Безарина одобрение.

Безарин не знал, как ему отреагировать. Ему хотелось, чтобы задача была поставлена по уставу, написанному в соответствии с его представлениями. Он хотел иметь время, чтобы предельно точно объяснить своим подчиненным каждую деталь предстоящего действия.

— Мы все хотим сделать как лучше, — продолжил Тарашвили. — Я не знаю, чего еще можно желать.

Безарин ощутил себя в проигрыше. Слова, которые приходили ему на ум, казались сейчас до смешного формальными и напыщенными. За спиной он услышал, как его танки готовились начать движение.

Тарашвили запустил руку в офицерский планшет. Улыбаясь, он достал оттуда две плитки шоколада.

— Вот, — сказал он. — Военные трофеи. Немцы делают замечательный шоколад, вы сами знаете.

Этот странный и слишком своевременный подарок поразил Безарина. Он подумал, что Тарашвили, наверное, действительно стремиться сделать все как лучше. Возможно, годы упущенных возможностей просто не позволяли ему этого. Но, так или иначе, было очевидно, что как командир полка он был потерян и знал об этом.

— Возьмите их, — попросил Тарашвили. — Все нормально. Отблагодарите потом.

Подполковник выглядел жалко. Это напрягло Безарина, который редко рассматривал других людей как реальных личностей со своими сложными проблемами.

Безарин протянул руку и взял шоколад. Он пытался подкупить меня шоколадкой. Но это единственный способ, которым он умел решать проблемы, подумал Безарин. Однако он неожиданно понял, что сочувствует этому человеку. То, насколько Тарашвили опустился, вызывало сострадание.

Безарин выдавил из себя слова благодарности. Так вот, подумал он, на что похожа настоящая война.

* * *

Зимой Львов казался самым

серым городом в мире. Грязный снег лежал вдоль улиц, делая тротуары похожими на траншеи. Когда долго не было свежего снега, сугробы медленно чернели под стенами старых имперских зданий, архитектурными остатками тех времен, когда Львов был Лембергом, сердцем Австро-Венгерской Галиции. Некогда величественные здания управлений и департаментов, напоминавшие женщин, которых возраст лишил любых остатков прежней красоты, тонули в тени бетонно-шлакоблочных конструкций времен заката сталинской эпохи. Зимой казалось, что в тишине переполненных трамваев из людей выдавливались последние зачатки радости. Мужчины и женщины Львова, словно усталые солдаты плелись короткими зимними днями мимо закрытых дверей и потертых афиш, рекламирующих уже прошедшие мероприятия. Он встретил Анну зимой, во Львове, и она выделалась на его фоне, словно спичка, зажженная в полуночной тьме.

Безарин вспомнил, как двигался тем неопределенным пурпурно-серым полуднем. Вспомнил потертое сиденье в трамвае, пропахшем запахами зимней одеждой, мочи и химикатов. Из части он направился 23-м маршрутом до площади Конева, затем 35-м к административному зданию, где проходили занятия. В старых австрийских казармах, хорошо построенных и плохо отапливаемых, никогда не было достаточно места для нормальной жизни всех солдат и офицеров. Трамваи тоже были переполнены, но иногда ему везло, и, выйдя пораньше, можно было занять свободное место прежде, чем они забивались под завязку. Тогда можно было почитать конспекты. В университете не хватало места, и часть аудиторий для офицеров временно размещалась в здании администрации сельскохозяйственного кооператива. Все были довольны этим, потому что там был и кафетерий для сотрудников, где можно было достать пирожные или другие закуски даже во второй половине дня, когда большинство подобных заведений в городе закрывались или пустели. Офицеры иронизировали, что представители руководства кооператива, именуемые ими «наши кулаки» никогда не останутся голодными. Анна тоже была предметом для шуток среди офицеров, но смеяться над ней можно было только в ее отсутствие, поскольку это был единственный способ справиться с ее отпором.

Она была очень нестандартной девушкой, молодой аспиранткой филологических наук. С волосами, которые обрамляли воротник шубы струями льющегося в бокал коньяка. Ведя занятия, она тоже была резка, словно коньяк. Это не пустяк, товарищи офицеры. Всем внимание. Маленькая полька уже здесь.

Офицеры попадали на эти курсы по разным причинам. Командующий военным округом имел тесные связи с городскими и областными партийными чиновниками. И посвятил себя модному ныне в военное среде стремлению «повысить уровень образования офицеров», а также «улучшить отношения между армией и обществом». Результатом стало открытие ряда вечерних университетских курсов. Офицеры старшего поколения считали это чушью. Но младшие офицеры, которые не видели пользы своей карьере в командировке в Афганистан, с готовностью шли на них. Это давало также немного свободного времени в череде служебных обязанностей. Наибольшей популярностью пользовались такие модные предметы как «Технологии автоматизации». Безарин был одним из немногих, кто записался на литературу. Он искренне хотел повысить свой культурный уровень и, кроме того, планировал в будущем опубликовать свои взгляды в военных журналах, надеясь, что его предложения будут приняты и приведут к положительным изменениям. Большинство же его сокурсников пошли сюда, потому что считали литературу самым легким предметом. Но когда появилась эта маленькая, до навязчивости изящная полька, работы хватило на всех. Офицеры прозвали ее «Месть Ярузельского». А Безарин, имевший очень небольшой опыт общения с женщинами-преподавателями за долгие годы Суворовского училища, военного и высшего танкового училища, влюбился в свою «учительницу».