Красная Борода
Шрифт:
Вернувшись в больницу, Нобору в тот же вечер в общих чертах передал Ниидэ историю Ино, услышанную от Токити. Конец он опустил, посчитав малоинтересным.
— А что было дальше? — спросил Ниидэ.
И тогда Нобору досказал конец.
...После того как Токити с молодой женой поселился в квартале Сакума, Ино еще с полгода жил у подрядчика, потом снял комнату неподалёку от дома Токити. К немалому удивлению О-Тиё, Ино заходил к ним чуть не ежедневно. С самого утра он появлялся у Токити, носил воду, подметал двор, а
С тех пор как Токити обзавелся семьей, Ино как будто перестал интересоваться женщинами, по-прежнему отказывался от выпивок и развлечений. Но с конца минувшего года в его поведении снова появились странности. В мастерской он появлялся вовремя, но ничего не делал, молча сидел сложа руки. На вопросы отвечал односложно, а когда ему намекали, что все же надо работать, он брал и руки рубанок или долото и начинал долбить дыры в готовом каркасе либо строгать уже строганные доски.
Здесь что-то не так, решил Токити и попросил подрядчика отпустить его на несколько дней на отдых. Ино сидел дома, но с некоторых пор на него стал жаловаться управляющий. Он заявил, что Ино ведет себя очень странно и соседям это доставляет неприятности. Токити знал, что у Ино в Синагаве живут родители, старший брат и две сестры, и хотя они много лет не встречались, было бы разумно отправить его в родительский дом. Но этому неожиданно воспротивилась О-Тиё.
— Жалко его, — сказала она. — Если родители столько лет им не интересовались, кто поручится, что они теперь будут ухаживать за больным сыном? А к тебе он относится как к родному, ищет в тебе опору. Не лучше ли взять нам его к себе, тем более что своих детей у нас пока еще нет.
Токити согласился на уговоры жены, и с середины января они перевезли Ино к себе.
С тех пор минуло полгода. Они давали ему различные лекарства, молились о его здоровье и даже приглашали знахаря, но все было напрасно. Ино не поправлялся, хотя серьёзного ухудшения тоже не замечалось. Он надевал кимоно наизнанку, днем спал, а по ночам бродил по дому, напевая себе под нос, пока Токити не выпроваживал его в отведенную ему комнату. И главное — он категорически отказывался работать.
— А ты сам видел саженцы, посаженные корнями кверху? — перебил Ниидэ.
— Да, видел.
— Ну и что ты думаешь? Психическое расстройство?
— Трудно сказать. Пожалуй, да. Свихнулся на почве женщин.
— Ошибаешься. Причина не в женщинах, а в Токити.
Нобору с недоверием поглядел на Ниидэ.
— Да, да! Ино с детских лет баловали женщины. Когда он повзрослел, они тоже не обходили его вниманием. Он же души не чаял только в Токити, и всю свою любовь, которую должен был уделять женщинам, отдал Токити. Я не имею в виду любовь в ее плотском смысле. Здесь мы имеем случай не с патологической, а вполне нормальной платонической любовью, хотя в очень сложной, гипертрофированной форме.
— Выходит, пребывание в доме Токити должно бы подействовать на него благотворно?
— Напротив, его надо изолировать от Токити. Все поведение Ино, его поступки были направлены на то, чтобы досадить Токити. Конечно, Ино поступал так неосознанно, это получалось как бы само собой, но в глубине души он, ставя Токити в затруднительное положение, рассчитывал, что это лишь крепче привяжет к нему Токити.
Нобору
— Завтра возьмем его в больницу, пусть поживет без Токити. Думаю, это пойдет ему на пользу... Да-а, нет ничего более загадочного в природе, чем человеческий мозг. — Ниидэ повернулся к столу и взял кисточку для письма.
На следующий день Ино привезли в больницу Причем Ниидэ запретил кому-либо посещать больного. Честно говоря, Нобору не убедил диагноз Ниидэ, и он решил продумать свой собственный метод лечения. Ниидэ согласился поместить Ино в отдельную палату — тот заявил, что не желает общаться с другими больными, особенно со стариками и женщинами.
В течение лета Нобору, пользуясь каждой свободной минуткой, заходил к Ино, угощал чаем со сладостями и пытался вызвать на откровенный разговор.
— Почему-то никто к тебе не приходит. Неужели у тебя нет ни друзей, ни родственников? — однажлы спросил Нобору, пытаясь спровоцировать его на ответ.
Ино нахмурился.
— Может, ты хочешь повидать кое-кого из дома в Сакуме? — более прозрачно намекнул Нобору. — Не отправить ли туда посыльного?
— Нет, не надо. — Ино решительно потряс головой. — Мой братец очень занят. Да и придет ли?
Нобору решил пока этим ограничиться и больше вопросов не задавал.
Миновало лето, но особых изменений в состоянии Ино не происходило. Большую часть времени он проводил в своей палате и лишь по вечерам ненадолго выходил в сад подышать свежим воздухом. Правда, он перестал совершать странные поступки, в остальном все оставалось по-прежнему.
— Почему ты, мужчина, терпеть не можешь женщин? — спросил его однажды Нобору.
— Вовсе нет, откуда вы взяли?
— Ну как же, когда тебя привезли в больницу, ты сам сказал, что не желаешь находиться вместе с другими больными, особенно со стариками и женщинами.
Ино задумался, потом удивленно пробормотал:
— Вот оно что! В самом деле странно...
— Ты свое поведение считаешь странным?
— Сам не пойму... Есть у меня на то причина — о ней всякому не расскажешь, но вам, доктор, скажу.
— Говори, не стесняйся.
У подрядчика, на которого я работал, было две дочери, и к ним часто приходили играть соседские дети...
Нобору вспомнил рассказ Токити, но не подал вида, что многое ему известно, и продолжал слушать с напускным безразличием, чтобы не спугнуть рассказчика.
— Мне исполнилось восемнадцать лет, когда у девочек стала часто бывать в гостях девятилетняя О-Тама — дочь хозяина красильни «Тамагава». Это была пухленькая, симпатичная девчушка, скромная и простодушная... Нет, дальше я рассказывать не могу... Противно. — Ино покраснел.
— Но я ведь врач, — успокоил его Нобору.
— Только не подумайте чего плохого, — пробормотал Ино, поглаживая ладонью затылок. — Девочка очень привязалась ко мне. Ну и я сам, хотя это не столь важно, питал к ней симпатию. Однажды во время игры — а я участвовал в их играх — она подбежала ко мне и крепко обняла. И я невольно коснулся ее губами... Поймите меня правильно — я вовсе не собирался поступить с ней плохо, неприлично. Она была очень мила и простодушна. И я поцеловал ее. Это вышло так естественно.