Красная дорама

Кащеев Денис Георгиевич

Старательно закашлявшись — будто и прежде это вовсе не нервный смех был, а просто слюна на вдохе не в то горло попала — после чего правда, сторониться меня стали только сильнее — я вышел на ближайшей станции, где наконец взял себя в руки. Дождался следующего поезда — из-за чего, собственно, в итоге и приехал в Пэктусан впритык — снова зашел в вагон и уже там внимательно перечитал текст еще дважды.

И стало мне тут как-то совсем невесело. Чтобы как попка повторить весь этот бред — да еще и с подобающим случаю энтузиазмом — ну, это надо было совсем уж себя не уважать. С другой стороны, переть рогом

против системы мне тоже ничуть не улыбалось. Не теперь.

Так что, поразмыслив, я решил избрать третий путь: постараться довести ситуацию совсем уж до абсурда — в собственных глазах — при этом, разумеется, не подставляясь.

Я вернулся к тексту. Его автор — не знаю, был ли уж это сам ответственный секретарь или кто-то из его помощников — ухитрился уместить на одной страничке чуть ли не все шаблоны из недавних выпусков «Нодон синмун» и телевизионных новостных программ — зря я только по утрам тезисы запоминал, все они уже были могучим ураганом учтены. Но кое-чего, на мой взгляд, там все же не хватало — до полного, так сказать, комплекта. За неимением у сочинителя нужного источника вдохновения.

Выявленное «упущение» я и решил исправить.

— Вот это нам и нужно было предварительно согласовать! — всплеснул между тем руками товарищ Мин. — Вы же у нас впервые выступаете по такому важному вопросу!

— Так давайте согласуем, — пожал я плечами.

— Когда?! — взвыл мой собеседник. — Уже вот-вот начинаем! И ваше выступление — первое!

— Не переживайте, — лучезарно улыбнулся ему я. — Все будет как надо!

— Ну, смотрите, товарищ Чон! — покачал головой ответственный секретарь. И от его тона в голову мне таки закралась мысль: а может, и правда, ну его фиг? Зачитаю, как было в проекте — от греха? Чего попусту судьбу искушать?

Собственно, я ожидал, что именно так мне товарищ Мин и предложит поступить, но тот почему-то этого не сделал — может, решил, что исходник у меня не сохранился — а за своим экземпляром ему, наверное, тоже пришлось бы куда-то бежать? Но я-то задуманные поправки просто держал в уме…

Тем временем мой собеседник глянул на часы, скривился — и, ухватив за запястье, потащил меня за собой краем зала. Я уже было подумал — прямо в импровизированный президиум, где за застеленным красной скатертью столом из трех стульев пока был занят лишь один, с краю. И сидела на нем, кстати, стройняшка Сук Джа — ее я уже пару раз встречал в коридорах концерна, а Пак так с ней и вовсе фамильярничал.

Но нет, ответственный секретарь сопроводил меня до места в первом ряду, каким-то чудом остававшегося до сих пор свободным (неужели специально для меня держали?), а в президиум отправился уже в гордом одиночестве.

Впрочем, одновременно с моим недавним собеседником с противоположной стороны к столу со скатертью как раз подошел еще один человек. Кивнув друг другу, оба они уселись: Мин — по центру, незнакомый мне товарищ — справа. Разговоры в зале, до того гудевшем пчелиным ульем, стали стремительно стихать, и через считанные секунды в помещении установилась мертвая тишина. Выждав еще с четверть минуты, ответственный секретарь снова поднялся на ноги.

— Товарищи! — проговорил он — вроде и не особо крича, но так, что, уверен, слышно его было и в самых последних рядах. — Рад вас

всех видеть в этих стенах, на нашем очередном собрании! Председательствую — я, помогает мне наш второй секретарь товарищ Гу, — кивнул он на соседа справа, — протокол, как всегда, ведет товарищ Лим, — указал глазами на Сук Джа. — Итак, приступим!

Мин взял со стола стакан с водой и сделал глоток, после чего опять заговорил:

— Многие из вас знают: для меня эта наша встреча — особенная! Сегодня я в последний раз занимаю место за этим столом: завтра, в День Солнца, старшие товарищи окажут мне высочайшую честь — вручат членский билет Трудовой партии Кореи!

В зале раздались аплодисменты, но ответственный секретарь остановил их скупым жестом — и продолжил.

— В ряды авангарда трудового народа я перехожу с чувством, что хорошо потрудился на благо Родины на своем прежнем месте. Но до последнего момента у меня оставалось ощущение, будто что-то важное не сделано, словно что-то все же упущено… И вот сегодня я узнал об инициативе одного из наших товарищей — и понял, где недоработал! Что ж, исправим этот недочет! Итак, сегодня у нас на повестке дня — вопрос о Тридцатидневной весенней битве! Слово для выступления предоставляется товарищу Чону, курьеру отдела снабжения!

В зале снова захлопали — но как-то вяло, дежурно что ли. Ну а я поднялся с места, вышел вперед и повернулся лицом к собравшимся. Мельком покосился на, оказывается, нацелившегося на повышение председательствующего — уж не поэтому ли, кстати, он так переживал насчет моей речи? Типа, еще ляпну что-нибудь не то — и плакал в последний момент его партбилет!

Может, и правда, не выпендриваться, прочесть по писаному?..

Нет уж, дудки! А подвоха так или иначе никто не заметит — тут я был уверен!

И, прочистив горло, я сразу зашел с козырей:

— Товарищи! В то время, когда наши космические корабли бороздят просторы Вселенной…

Ну а что? Спутники на орбиту Северная Корея вполне себе запускает! А слегка приукрасить реалии — вполне в местных традициях. Корея — колыбель человечества и все такое…

Дальше я шел почти по исходнику, с совсем уж незначительными стилистическими правками. Жаль, не получилось вписать в текст: «И недаром все континенты рукоплещут труженикам нашего балета!» По смыслу вроде подходило, но насчет уровня развития в стране этого вида искусства уверен я не был и тыкать пальцем в небо не стал. А вот корейские аналоги пословиц «Терпение и труд все перетрут!» и «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда!», удачно подслушанные у Хи Рен, привел — исключительно в развитие мудрых цитат Вождей, заботливо вписанных в текст первоначальным автором.

Товарищ Мин, поначалу — на космических кораблях — было напрягшийся, вскоре зримо расслабился, стал кивать головой в такт моей пылкой речи, а в конце первым принялся аплодировать. Народ подхватил — на сей раз старательно.

Поклонившись президиуму и залу, я вернулся на свое место.

Понятно, чередой пошли выступления в поддержку «моей» инициативы — не знаю уж, все по уговору с Мином, или случались и спонтанные. Как бы то ни было, против не выступил никто, и где-то через полтора часа мы единогласно приняли резолюцию о присоединении к почину Тридцатидневной весенней битвы.