Красная капелла. Суперсеть ГРУ-НКВД в тылу III рейха

Перро Жиль

Жоржи де Винтер была отправлена в Равенсбрюк. Репатриирована в мае 1945 года. Через полтора года она вышла замуж за Жюля Жаспара, вернувшегося из Маутхаузена. После его смерти вступила в брак с польским аристократом, живущим во Франции. Овдовела в 1966 году.

Ефремов, по слухам, в конце войны бежал в Южную Америку, воспользовавшись фальшивыми документами, которыми снабдила его зондеркоманда.

Коммерческий директор фирмы «Симекско» Назарен Драйи умер в Дахау от бубонной чумы. Его брат Шарль погиб в Маутхаузене, как и акционер «Симекско» Раух, агент «Интеллидженс сервис». Художник Билл Хоорикс был отправлен в Маутхаузен, но выжил. Карлос Аламо никого не

выдал и был приговорен к смертной казни. Затем переправлен в Берлин, где его след теряется.

Альфред Корбен был приговорен к смертной казни. В апреле 1943 года вместе с другими служащими компании «Симекс» он был отправлен в Берлин и обезглавлен в тюрьме Плётцензее. Маргарет Барча находилась в лагере Фридрих-Рода. В сентябре 1945 года она вернулась во Францию и была арестована. Ее отправили в лагерь для подозреваемых в сотрудничестве с фашистами, откуда она вышла лишь в мае 1946 года. Леон Гроссфогель казнен в тюрьме Френ в 1944 году, по предположению автора, вместе с Анной и Василием Максимовичами.

Ромео Шпрингер был арестован в Лионе. После ареста был переправлен в Париж, где, перешагнув через перила на третьей галерее тюрьмы Френ, бросился вниз и умолк навеки.

Кэте Фёлькнер казнена в 1943 году. О судьбе Поццальдо автор не сообщает.

Маргарет Хоффман-Шольц была осуждена на шесть лет тюремного заключения.

Жермену Шнайдер приговорили к смертной казни. Затем вместе с другими членами «Красной капеллы» ее отправили в Берлин. О дальнейшей ее судьбе автор не сообщает.

Руководитель голландской сети Антон Винтеринк в марте 1944 года бежал из-под ареста. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Конец зондеркоманды

Это произошло в Блуденце, километрах в десяти от швейцарской границы. Здесь в уединенном доме укрылись Панвиц, Кент и несколько человек из зондеркоманды. Чтобы добраться до этого южного убежища, им пришлось преодолеть триста километров в потоке отступающих немецких частей, по дорогам, перекрытым полицейскими кордонами и эсэсовцами, готовыми расстреливать тех, кто поворачивался спиной к линии огня.

Но у криминальрата был документ, подписанный Гиммлером и генералом Йодлем, предоставлявший ему право свободного передвижения и реквизиции у гражданского населения и военных.

Укрывшись в шале, они прислушивались к грохоту боя, который становился все ближе. Части Первой французской армии были на подходе. И вот они появились здесь, в Блуденце; до шале доносилось глухое рычание танков. Панвиц и его подчиненные сожгли свои удостоверения личности; издерганные, раздраженные, они ждали развязки. Ожиданию не видно было конца. Они предвидели любые варианты, за исключением того, что за ними не придут. Прошло несколько недель, а они по-прежнему торчали в своем шале, в окружении цветущих лугов и весеннего щебетания птиц. Каждый вечер Кент выходил на связь с Москвой. А внизу, в Блуденце, люди возвращались к своим мирным делам. Зондеркоманда была в растерянности.

Ими заинтересовались лишь после того, как их соотечественник, берлинский беженец, донес на них французам. Однажды утром они увидели, как солдаты окружают шале и выдвигают на огневую позицию орудие 37-го калибра. Им предоставляли возможность сразиться в честном бою. Но криминальрат Панвиц был не настолько глуп, чтобы умереть за погибшее дело. Он помахал белой тряпкой, и его люди подняли руки. Молодой французский лейтенант вошел в дом с пистолетом в руке и, не удостоив их взглядом, бросился к фотографии

фюрера, висевшей на стене, сорвал ее и разорвал, а в это время эсэсовцы косо поглядывали на железный крест, прицепленный к его поясу сзади и болтавшийся на ягодице. Панвиц взглянул на Кента. Тот выступил вперед и сказал: «Я представитель советских разведывательных служб, майор Красной Армии. Эти господа — участники немецкого движения Сопротивления и работают со мной уже давно». Поскольку ошарашенный лейтенант никак не желал в это поверить, он показал ему последние телеграммы, полученные из Центра, и сказал: «Разумеется, эти люди останутся в моем распоряжении, они нужны мне. Что же касается материальной части, — он указал на передатчик и личное оружие эсэсовцев, — все это принадлежит Красной Армии, и я прошу вас ничего не брать!»

Телеграммы Центра убедили лейтенанта. Он отдал честь и удалился; железный крест по-прежнему болтался у него на заду. Но через неделю этот взвод перевели в другое место. Новый лейтенант пришел в шале, приподнял брови, слушая Кента, но, учуяв возможный дипломатический конфликт, из осторожности решил как можно скорее избавиться от этого майора Красной Армии и участников немецкого Сопротивления; он отправил их в штаб-квартиру в Линдау. Панвица и Кента принял здесь перегруженный делами полковник. Между двумя телефонными звонками он спросил, не слышали ли они о гестаповской группе со странным названием «Зондеркоманда «Красная капелла». Панвиц заерзал на стуле и попросил уточнить. Полковник протянул ему телеграмму из ближайшей американской штаб-квартиры. Французам сообщали о том, что в этом районе находится зондеркоманда «Красная капелла», начальником которой является некий Хайнц Панвиц, и просили приложить все усилия для их поимки: по некоторым сведениям, они получили задание убить генерала Паттона.

Кент поспешил направить разговор в другое русло. Он назвал свое имя, чин и дал полковнику объяснения, подтверждающие его принадлежность к русским службам. Панвиц, в свою очередь, показал фальшивые документы и разглагольствовал о своих антигитлеровских убеждениях. Видимо, начинавший поддаваться, но до конца не поверивший им полковник решил, что стаканчик вина ни к чему не обязывает, и они весело провозгласили тост за победу союзников. После этого француз поспешил составить донесение генералу де Латтру де Тассиньи. Эсэсовец и Кент провели ночь в одной из общих комнат штаб-квартиры вместе с абсолютно безразличными к ним французскими солдатами.

На следующее утро Панвицу и Кенту объявили, что их отправляют в Париж, поскольку генерал де Латтр решил переложить заботы по выяснению этого дела на военное министерство. Таким образом они вернулись в Париж в сопровождении офицера, назначенного де Латтром, через десять месяцев после того, как поспешно бежали от солдат генерала Леклерка. С ними были десять чемоданов с личными вещами, пистолет Панвица все еще был при нем: никто не попросил его открыть набитый документами портфель, с которым он не расставался.

Озадаченное министерство связалось с советским представительством, разместившимся в бывшем посольстве Эстонии. Подполковник Новиков заявил, что охотно примет этого майора Красной Армии: в Париже он именно для того, чтобы помогать репатриации советских граждан; что же касается господина из немецкого Сопротивления, то он подумает, что можно для него сделать.

6 июня 1945 года на машине представительства Панвиц и Кент были доставлены в Бурже, где их ждал самолет. Оки вылетели в Москву с двумя чемоданами и портфелем с документами. Новиков оставил у себя только пистолет криминальрата.