Красная каторга
Шрифт:
На второй день отдыха я сидел перед слаженным нами шалашем и чинил обувь. Тишина была полная, как-всегда в Карельских лесах. Солнце уже склонялось к западу. Мои спутники спали. Призрак голода исчез совершенно и мы, успокоенные и полные надежды на скорое достижение спасительной границы, позабыли даже о всякой осторожности. Поправляя потухший костер, я услышал какие-то странные шумы. Сперва мне показалось, что это зашумел ветер в вершинах деревьев. Я стоял и слушал.
Вот где-то тут недалеко родился странный звук, словно ударили по сухому
В однн миг мы приготовились: спрятали лошадиные кости, собрали свои котомки, приготовили оружие. Отошли от шалаша к болоту. Василий Иванович пошел на разведку. Лай прекратился.
Вскоре вернулся Василий Иванович. Пока ничего особенного. Вероятно, рыбаки. Во всяком случае люди могли нас заметить и нам нужно торопиться с заготовкой продуктов из мяса. Лучше, если финская коммуна не нападет на следы исчезнувшей лошади. Василий Иванович советует: – ждать нечего: сегодня же ночью пересушим мясо. Ночью мы пока в безопасности; в темноте по лесу до нас не добраться...
Всю ночь шла горячая работа; пылал громадный костер, сушилась и жарилась конина. Утром, отягощенные припасами, мы вновь двинулись по бесконечным болотам и овражистым нагорьям. На одном из хребтов, лежащих на нашем пути, мы наткнулись на триангуляционную вышку, метров сорок вышиной.
Чудесный вид открывался с верхней площадки вышки. На добрую полусотню километров по радиусу раскинулась мозаика озер, лесов, болот. На дальнем западе хребты гор направляются уже с востока на запад. Это, вероятно, Финляндия.
Мы разложили на площадке вышки карту, но не могли точно ориентироваться; карта очень мало походила на местность. Мы жадно всматривались в дальний запад – предмет наших вожделений. Отсюда все казалось обманчиво близким. Мы чувствуем – цель наших стремлений не далека. Это сознание наполняет нас бодростью и мы неудержимо стремимся вперед.
Тропинка от вышки вывела нас на лесную дорогу. Наступила ночь, а мы все шли и шли по дороге, как заколдованные. Вот и широкая дорога с телефонными столбами. Она идет на запад. Мы идем по ней, отбросив всякую осторожность. Километры так и мелькают. Наконец, дорога выводит нас на широкое шоссе, единственное, обозначенное на нашей карте. Оно идет на северо-запад вдоль границы. Нам нужно выйти еще севернее в глухие и менее охраняемые места. Настало утро, а мы все идем, но уже не по дороге, а сторонкой лесом. Идем, пока не выбиваемся окончательно из сил.
7. ЗАСАДА
Сегодня четвертое октября 1933 года – ровно тридцать дней, как мы скитаемся по звериным тропам. Нами овладело неудержимое стремление вперед. Предосторожности брошены. Наше ночное путешествие по дорогам, по-видимому, не охраняемым, нас окрылило. Будем идти и дальше. День можно переждать в лесу, а ночью снова по дороге. И вот сегодня, проспав весь день в овраге, мы вышли в серых полусумерках на дорогу. Мы намеревались пройти еще верст пятнадцать и тогда уже свернуть на запад
Тишина. Сначала идем напряженно прислушиваясь и всматриваясь в окружающее. По обе стороны дороги свежие гари. Всюду валяется множество обгорелых деревьев. Телефонные столбы частью сгорели, частью повалились под тяжестью падавших во время пожара деревьев. Телефонная проволока перепутана, порвана. Этот разгром еще более успокаивает нас и мы бодро идем вперед. Василий Иванович уже сокрушается о наших напрасных трудах. Мы могли бы давно пройти сделанный нами путь, если бы пользовались дорогами.
– Не может быть, – говорил он, – чтобы они все дороги охраняли. Дурака мы сваляли. Надо было беречься только первые десять дней, а в глухих местах идти по дороге. Давно были бы на месте.
Дорога делает поворот. Невдалеке, в вечернем полусумраке, ясно обозначается небольшой мост. Очевидно, к дороге у моста примыкает болото и пожар поэтому не уничтожил островка зелени. За мостом уже темнеет не горелый лес.
– Вот хорошее место, – говорит Василий Иванович, глядя на кусты налево, – следовало бы нам здесь отдохнуть. Торопиться некуда.
Мы смотрим на приветливую зелень кустов и продолжаем подвигаться к ним по дороге.
– Стой. Куда идете?
В двух-трех метрах от меня в положении «с колена» находился пограничник, направивший на нас винтовку. Двое других лежали рядом.
Только одно мгновение прошло после окрика. Пограничник еще не успел сделать движение и произнести обычное «руки вверх!», как я, прыгнув в сторону, пустился бежать. Моему примеру последовали все. Мы бежали по открытому месту к спасительному лесу, черневшему впереди метрах в ста.
Все, что я затем делал, было совершено бессознательно, автоматически. Первые десять-пятнадцать моих шагов, очевидно, ошеломили неожиданностью пограничников и они не стреляли. На самом бегу я вдруг с размаха валюсь на совершенно ровном месте. В самый момент моего падения пограничники открывают частый беспорядочный огонь. Я быстро поднимаюсь и бегу дальше. Гулкое эхо гремит выстрелами.
Я помню каждое мгновенье своего бега. Помню, как я, вставая, оглянулся на пограничника. Как сейчас вижу его лицо с орлиным прыщавым носом. Он тоже встал и напряженно всматривался в моих, бегущих сбоку и опередивших меня, компаньонов.
Я продолжаю бежать, чувствую себя здоровым и сильным. Слышу стук своих шагов. Пробегаю еще шагов десять и снова валюсь на землю на совершенно ровном месте. Трещат выстрелы. Я опять поднимаюсь и вижу бегущих своих компаньонов. Василий Иванович посредине. Он все также, как и раньше держит ружье за ствол и едва на полголовы отстает от других. Ближе ко мне бежит Хвостенко и я вижу по скулову бугорку на щеке, как напряжены его мускулы. Митя бежит справа. Вот уже близок спасительный лес. Трое уже скрылись в лесу, а я все еще бегу под выстрелами.